Время первых. Судьба моя – я сам…

Снова Кременчуг

Пока я был в отпуске, получаю уведомление – вам не в Вену, а в Кременчуг. Дело было так. В день приезда, максимум через три дня, надо было встать на учет в военкомате, а за день перед отездом надо было сняться с учета. Я прихожу сниматься с учета в Калининградском военкомате, а они мне сообщают изменение места службы: «Вам надлежит явиться в город Кременчуг Полтавской области».

Это город, в котором я учился в первом летном училище. Я пребывал в такой надежде, никогда за рубежом не был, в Вену мечтал попасть… И вдруг – Кременчуг. Что-то, думаю, не то. Приезжаю, мне дают пакет документов: ты командир, с тобой группа летчиков направляется в Кременчуг.

А в Вене до 1957 года находилась 10-я Гвардейская авиационно-истребительная дивизия. Она Сталинградской называлась. Наши части там после войны оставались, и их вывели только в 1957 году.

Я спросил:

– Как же так?

– Да вот, пожалуйста, директива…

А 10-я дивизия тогда уже готовилась к перебазированию – в секрете.

Так местом моей службы стала 10-я Гвардейская дивизия, она уже в Кременчуге на аэродроме Большая Кахновка стояла. В результате в этом городе еще два года летчиком-перехватчиком пробыл, в 113-м истребительном авиационном полку. Там и половину вторую нашел – Светлану Павловну, урожденную Доценко.

Кстати, наш аэродром в Австрии находился в десяти километрах от Вены рядом с Баденом. В Бадене жила и Светлана Павловна, училась в гарнизонном школе. Ее отец был военным, и после войны его оставили служить в Австрии. Вот как интересно все переплелось.

Командиром 113-го полка был Забырин Николай Владимирович. Герой Советского Союза. К маю 1945 года на его личном счету 315 боевых вылетов числилось. Командиром эскадрильи был майор Олейников, очень толковый человек.

В Кахновке мы начали летать по-настоящему во всех условиях по программе боевого применения.

После училища в боевом полку я был первым кто начал летать в сложных условиях. Тогда за каждую минуту полета платили. Это было много денег. И я получил 1000 рублей, а выпили потом на 5000, потому что с каждым надо было отметить. Но мне повезло, потому что мои товарищи вылетели в сложных условиях только через год, а меня взял сам командир полка. Те ждали, пока их по методике научат. А я вот. Получилось такое стечение обстоятельств, вылетел на боевом самолете раньше других почти что на год. Но не на МиГ-15, а на МиГ-15бис. Они отличались двигателями разными: на МиГ-15 был РД-45, а на МиГ-15бис – ВК-105-ПФ. Так они назывались. Разные модификации. МиГ-15 был наиболее массовым реактивным боевым самолетом в истории авиации, а на МиГ-15бис при практически тех же габаритах и массе, что и РД-45, двигатель имел на 20 % большую тягу.

То есть получилось так: мы все прибыли в ноябре 1957 года и приступили к полетам. А я уже в декабре вылетел самостоятельно в сложных условиях. Командир полка меня брал все время на разведку погоды. Сложные условия – лети.

Тогда платили два рубля за минуту. Я очень неплохие деньги стал зарабатывать. Николай Владимирович меня хорошо «натаскал». И интересная такая вещь. Чтобы получить 3-й класс, нужно было выполнить полет на перехват – полк на полк. А до этого мы летали без класса. По тревоке мы из Кременчуга вылетели. После воздушного боя мы должны были перелететь всем полком и сесть. Посадка должна быть в Миргороде. После сбора полка легли на курс. Минут через пять в наушниках команда ведущего – на горизонте самолеты. «В атаку! За мной! По звеньям!» Я нажимаю на кнопку и кричу: «Ура!»

Короче, воевали, воевали… Там смотришь, только чтобы не столкнуться. И вот смотрю – я остался один. Ни командира, никого нет. Один! Вот такая штука. Все разлетелись. Захожу на аэродром. Миргород. Сажусь. Дождь только прошел. Влетел на лужу такую, полоса грунтовья. Самолет грязный. Выхожу, техники сразу: бутылка – помоем. Это же всегда. Ладно, будет вам бутылка, пожалуйста. Что там? Три рубля. Это же подумать! Была 2,87 бутылка водки.

Ладно. Собрались. Вечером командир полка делает разбор и с возмущением называет хулиганством выкрик «Ура»:

– Вот что, пусть сам признается… Я знаю кто, но мне хочется, чтобы он сам признался… Кто кричал: «Ура»? Я знаю, кто кричал…

Знаешь, так говори, в чем дело-то.

Он нас стращает:

– Выгоню, если не признается.

Это сейчас всякие системы, могут зафиксировать, по тембру вычислить, а тогда ничего не было. Конечно, я промолчал.

Прошло время. Я благодарен Николаю Владимировичу за то, что он меня сделал летчиком. Приглашаю его к себе домой. Мы тогда уже в Звездном жили. Посидели, повспоминали. А он вдруг говорит:

– Скажи, ты кричал «Ура»?

– Я.

– Я же знал, я же знал!

– Николай Владимирович, – спрашиваю, – зачем вы брали на пушку, что вы знаете? Как вы могли определить, кто? Ведь мы же уже понимали возможности радио, и никакого пеленгатора еще не было. Зачем вы нас брали на пушку?

– Ну, я же знал, я чувствовал, что это ты!

– Извините, но как получилось, мы же дружно в атаку пошли…

Вот такая история. Очень хороший человек был гвардии полковник Забырин Николай Владимирович. В 1975 году он уволился в запас. Жил в Москве, работал начальником управления ЦК ДОСААФ СССР. А в 1981 году он скончался, и его похоронили на Кунцевском кладбище столицы.