Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 3. The Tzar
Путин как персона-мистификация, скрывающая Систему РФ от понимания. Горбачев создал место для Ельцина, а Ельцин – место для Путина. Персонификация – это хозяйское факсимиле Системы. Потеря шефом-хозяином себя в Системе и навязчивые поиски им идентичности.
У Кеннана лидер и демиург, Иосиф Сталин, упоминается на весь текст «Длинной телеграммы» только трижды. Парадокс, который должен обратить внимание современных кремленологов: базовый текст, лежащий в основании западных доктрин холодной войны, успешно истолковал поведение системы-противника, не прибегая к персональному аргументу.
Это позволяет нам спросить любого из толкователей российского поведения – для чего вам столько Путина? Как вообще может быть, чтобы в настолько деполитизированной Системе объяснения политики были сверхперсональны? Читателя грузят фамилиями и домыслами об агентах власти без политических позиций, лавирующих среди аппетитных ресурсов Системы. Мы обсуждаем цели и мотивы людей, которые их не имеют в политическом смысле слова.
Рассуждая о шефе Системы РФ, не уйти от парадокса: он всесилен, лишен сдержек и ограничений – и заперт в своей Системе. Его ежедневно испытывают на разрыв между публичным образом Всемогущего и скромным уровнем его управленческих решений. Но фиксации парадокса мало.
Путин как аргумент вполне функционален. Эта функция обрисовалась давно, почти 30 лет тому назад, когда пропаганда гласности опрокинула все прошлые ratio. На смену социальной теории при давно разрушенных советскими идеологами философии истории, политической теории и антропологии пришла воля президента, как ulitma ratio. Так в Системе РФ был впервые придуман царь. (А вовсе не позаимствован из небывалой «русской монархической традиции».)
План Путина был планом воссоздания российской мощи на новой основе. Сделав Систему РФ новым держателем могущества, думали сделать Россию неуязвимой. Базой силы стали финансы и кредиты под сырье на мировых рынках. Все лишнее надо убрать – идеологию, экономическую автаркию, принципы и законы. Одно время хотели убрать даже конфликт с Западом. Сталинскую парадигму могущества наложили на финансовую базу глобализации. Приоритет плана стал его слабым местом: мощь не то же самое, что территория, ядерный потенциал или золотой запас.
Дж. Кеннан всегда уточнял, что в политике нет чисто военной мощи, – мощь процессуальна. Она зависит от качества разыгрывания имеющихся потенциалов, даже политически слабых. Например, реальная мощь СССР падала параллельно возрастанию его военно-стратегического потенциала. Последний достиг максимума к 1985 году, как раз когда могущество Союза обнулилось.
Валютные запасы РФ и теперь неплохи, но 2014 год, легко ранив финансовый потенциал Системы РФ, расстрелял ее мощь.
Все кремлевские коалиции – штатских и военных, «силовиков» и «либералов», «голубей» и «ястребов» – ситуативны и часто тасуются. Решения, которые приписывались «ястребам», принимались голосами «голубей», как было с вторжением Ельцина в Чечню в 1994 году или с решением по Крыму. Дворкович не нужен для обсуждения тактики по котлу в Дебальцево. Но это не значит, что Дворкович (говорю условно) не может стать автором идеи продавать газ в Донбасс в обход Киева и за его счет. Это вполне могла быть идея либерального экономиста, а могла – Игоря Сечина, который тоже экономист.
Когда главной проблемой становится не военное положение Донецка, а упадок экономической базы власти, президент может принимать экономистов чаще, чем силовиков. Но это не говорит о том, в качестве кого он их принимает. Команда Кремля устроена так, что люди, дающие советы президенту и разрабатывающие решения вместе с ним, не станут политическими фигурами. Руководители Государственной Думы, Совета Федерации или премьер-министр Медведев – все выступают только в роли экспертов и порученцев.
Государственное лицо – один президент. Игра Системы РФ в том, чтобы убеждать, будто государственные решения он принимает лично. Поэтому никто, дающий президенту советы, не приобретает политической компетенции. Если у Путина есть ощущение, что от встреч с ним Кудрин усиливается, превращаясь в независимую фигуру, он даст понять, что ориентироваться на это не надо (что и сделал публично во время «разговора со страной»).
Власть Путина как фронтмена Системы – власть Хозяина, а не диктатора. Хозяин вправе в любой момент отменить решение, просто сказав: «Хватит, я передумал». Или: «Не помню, разве я такое обещал?» Диктатор воплощает единство исполнительной власти, но Путин отделил себя и от последней также. Он властвует, разделяя исполнителей, переводя государственность в текучее состояние.
В российском государстве потерялось место для всех низовых суверенов, кроме кремлевских. Места жизни людей стали неважны, кроме случаев, когда люди собираются в большинство. Я не видел нравственной трудности, подбирая способы склеивать любые группы в большинство. Казалось, эта игра нисколько не вторгается в человеческую жизнь. Казалось, мы как минимум затянем состояние мира, и если даже ничего лучшего не выйдет, люди получат лишние несколько лет покоя.
Конечно, я знал выражение тирания большинства. Но оно казалось барочно декоративным, неприменимым здесь и сейчас, – что-то из давних страхов аристократии перед народом. Но оказалось, что, если большинство склеить искусственно (для чего придется возвести в культ его мнения, предрассудки, его невежество), – такое большинство само уже потенциальный тиран. Чтобы воплотиться, тирания большинства должна обрести себе имя. И она выбрала имя: Путин.
Сегодня все, что не президент, стало политически неинтересным, а Путин перестал скрывать свое первенство в государстве. Но это первенство – лишь переназванное тираническое большинство. Путин-политик означает общество-неполитик. Бросающиеся в глаза перемены во власти и в президенте – это перемены в подвластном обществе. И спорно, что тут считать следствием, а что – причиной.
Подлинная история Владимира Путина затеряна внутри ненаписанной истории страны, и его карьера является ее крайне упрощенной, примитивной версией. Эта версия находится в обратном соотношении с оригиналом: чем ярче «дела лидера», тем скромнее его личность. Выбрав роль хозяина России и отказавшись от роли «оказывающего услуги населению», он из человека превратился в приборную панель. В шкалу датчиков, закрытых от чужих глаз, в стране, которой он уже не понимает.
Потому и затвердил эти несколько нехитрых аксиом – всего, что якобы «здесь невозможно», и «в России никогда так не будет». Путин не видит, что сам стал одним из запретов, по которым нельзя догадаться, ни что в действительности возможно для России, ни что ей реально грозит изнутри.
