Проблемные регионы ресурсного типа. Азиатская часть России

3.4. Последствия формирования китайского рабочего класса на территории России

По мере количественного роста китайских и корейских иммигрантов происходили заметные и весьма настораживающие русских предпринимателей и беспокоящие администрацию изменения социального поведения рабочих желтой расы. Предпочтительность выбора при найме на работу в пользу китайских и корейских иммигрантов, кроме дешевизны их труда, определялась еще и их социальной бессловесностью, покорностью, готовностью на любую работу на условиях, диктовавшихся нанимателями. В сравнении со «строптивыми» русскими, постоянно чем-нибудь недовольными – расценками, тарифами, замерами выполненных работ, точностью начисления зарплаты, вычетами за питание, прогулы и т. д. – китайцы и корейцы безропотно адаптировались к любым установлениям приискового начальства.

Однако в начале XX в. абсолютная бесконфликтность «желтой рабочей силы» стала неумолимо уходить в прошлое. Прежде мелкие и достаточно податливые, согласные почти на любой режим работы и ее оплаты китайские рабочие артели по мере увеличения иммигрантского притока повсеместно объединялись в более крупные, насчитывающие 120–150 чел. Одновременно складывалась их внутренняя административно-организационная иерархия. Непосредственное руководство малой артелью, обычно не более 10 чел., осуществляли староста и повар. Старосты малых артелей избирали из своего состава говорящего по-русски старшину объединенной большой артели. Ему поручалось вести и разрешать с русской администрацией весь круг вопросов, связанных с общими интересами большой и малых артелей и личными – отдельных их членов. Глава объединенной артели и помогающие ему конторщики вели лицевые счета на каждого члена артели и содержались на индивидуальные взносы от двух до трех рублей в месяц с каждого артельщика, что с учетом среднемесячного заработка в 27 руб. составляло около 10 %.

Профессиональная самоорганизация инонационального населения – выходцев из соседней 400-миллионной империи – воспринималась местной властью и работодателями с возрастающей тревогой. Сплоченность, солидарность китайских рабочих предвещала близкий конец бесправной покорности «желтой рабочей силы», ранее безропотно соглашавшейся на предельно низкие тарифы оплаты труда. Результаты национально-профессиональной самоорганизации китайцев проявились весьма скоро. В августе 1910 г. забастовали 200 китайских рабочих на Селемджинском прииске Королева. Увещевания, обещания и угрозы продолжались целую неделю, но упорство забастовщиков оказалось сильнее. В конечном счете, прибывшая полицейская команда арестовала забастовщиков и отконвоировала их за пределы «золотой тайги». Для хозяина прииска это была «пиррова победа»: в самый разгар сезона золотодобычи он остался без рабочей силы.

Максимальной численностью рабочих – иммигрантов из Китая и Кореи отличался частновладельческий сектор в золотодобывающей и горной промышленности Амурской области. По данным на 1911 г. в этих структурах работали 16,7 тыс. китайцев и корейцев, составлявших 88,4 % от суммарной численности занятых в горном производстве. На кирпичных заводах на долю русских рабочих приходилось 12,8 %, остальные рабочие места оккупировались китайцами и корейцами. В структурах городского хозяйства Благовещенска из 547 чел. персонала 410, или 75 % составляли китайцы и корейцы. В лесной промышленности относительная величина рабочих желтой расы превышала 69 % [Материалы… Вып. II, 1912, с. 113].

Не менее впечатляющая картина экспансии «желтой рабочей силы» складывалась в казенных, государственных учреждениях и ведомствах. На строительных объектах военного министерства в Амурской и Приморской областях численность рабочих желтой расы более чем в 1,6 раза превосходила аналогичный показатель отечественных рабочих. Китайцы и корейцы составляли почти половину контингента рабочих, занятых на сооружении Уссурийской железной дороги и в системе МВД, учреждения которого также принимали участие в железнодорожном строительстве. В целом из общего числа 113,1 тыс. рабочих, задействованных в казенных, частных и общественных производственных структурах Амурской и Приморской областей 44,6 тыс., или более 39 %, составляли корейцы и китайцы, причем последних было в 8–9 раз больше, чем выходцев из Кореи [Материалы., 1912, с. 113].

Преемники и последователи генерал-губернатора Восточной Сибири графа Н. Н. Муравьева-Амурского, инициатора «амурского начинания», почти полстолетия, вплоть до начала первой мировой войны настоятельно, методично, принимая как эстафету друг от друга, доносили в столицу верноподданнейшие просьбы о необходимости специального высочайшего благоволения для заселения русскими и закрепления за Россией дальневосточных территориальных приобретений. Продолжатели «амурского дела» постоянно указывали на эфемерность, опасную неустойчивость принадлежности к России лишь вчерне, наспех, на скорую руку «застолбленных» за ней дальневосточных пространств. Молитвенно призывали центральную власть к сосредоточению первостепенного внимания на практическом разрешении насущных и перспективных проблем хозяйственного освоения разнообразных естественных ресурсов, демографического развития и общественного обустройства дальневосточной окраины. Не столько оперируя строгими расчетами, сколько опираясь на интуитивные предчувствия, экстраполяции демографических и социально-экономических процессов на сопредельных азиатских территориях, в Японии и в заокеанских североамериканских штатах, они констатировали крайне опасную медлительность практических действий, почти откровенную безучастность центральной власти в деле приобщения российского Дальнего Востока к благам технико-экономического прогресса, хотя бы в отечественном варианте темпов и масштабов его реализации.

Примечательно, что действовавшие от лица центральной власти назначенцы – дальневосточные администраторы существенно расходились с ней в оценке перспективы, будущности рубежных с российскими владениями азиатских пространств. Региональные дальневосточные администраторы полагали, что со временем китайская государственность возвысится над внутренними противоречиями, пресечет экспансионистские поползновения европейских колониальных держав и встанет в один ряд с цивилизованными нациями. Отечественные столичные внешнеполитические фундаторы и операторы на горизонты будущности Китая и в целом азиатских стран проецировали тягостную картину глубокой технико-экономической отсталости, безысходной зависимости от ведущих европейских мировых держав, к которым причисляли и Россию. Следуя этой концепции, всеми способами и путями стремились к наращиванию военно-политического присутствия на территории Китая, чтобы не отстать в его колониальной дележке.