Ставя диагноз

Глава 1

В больничной палате стоят четыре кровати, на которых спят пациенты. Они лежат в одинаковых позах, укрывшись с головами одеялами. Свет приглушен. На заднем плане большое электронное табло – часы показывают время 5.59. Цифры на табло переключаются на 6.00, раздается радиосигнал, в палату входит человек в бледно-розовом медицинском костюме. Он марширует по палате как солдат, встает около кровати, расположенной рядом с умывальником, расставляет ноги и четким, резким движением достает из-за пазухи бесконтактный термометр. На кровати шевелится женщина и приподнимает голову. Человек делает к ней шаг и приставляет градусник ко лбу. Раздается оглушительный хлопок.

– Ха-ха-ха! Ой, не могу, щас обоссусь. Видели бы свои рожи, – одна из пациенток откидывает одеяло, вскакивает с кровати и машет перед носом застывшего человека с термометром пустым пакетом из крафтовой бумаги.

– Каждое утро одно и то же. Вам не надоело? – потягивается на соседней кровати другая пациентка.

– А тебе не надоело это твое дебильное НАДОЕЛО? – последнее слово она произносит с теми же интонациями, что ее соседка по палате.

– Прям один в один. И голос такой же мерзотный. Будто червяка давят – надаээээла. Фуу. Щас блевану, – третья женщина имитирует рвотные позывы. К ней с судном подбегает та, к которой подходил человек с термометром, и подставляет его к лицу соседки по палате. Она резко отталкивает от себя судно, другая роняет его на пол, из него выплёскивается жидкость.

– Идиотка! Кто теперь твою ссаку убирать будет? Надо тебя как кошку мордой в лужу, чтобы наконец-то научилась по ночам в туалет вставать.

Пациентка с судном закрывается подолом ночной рубашки и хнычет, под рубашкой на ней обнаруживаются широкие мужские трусы в желто-красную клетку. Со своей кровати встает та, которой надоело, подходит к плачущей и начинает её утешать.

– Дурдом! – отчетливо произносит женщина с пакетом.

В палате четыре пациентки:

Апполинария Димитриевна Сухотина, худощавая кареглазая шатенка лет тридцати с небольшим, педагог-логопед с десятилетним стажем работы в детском саду (все зовут ее Полин).

Маргарита Владимировна Ивлинская, яркая зеленоглазая крашеная блондинка с пышными формами, ближе к сорока, чиновник городской администрации из департамента здравоохранения (к ней обращаются как к Марго).

Элеонора Степановна Чебакова, смуглая брюнетка с ярко-синими глазами, очень красива, но вид то затравленный, то агрессивный, имеет дурную привычку обкусывать пальцы по краям. Ей сорок два года. Художник-дизайнер, фотограф (ненавидит свое полное имя, просит называть ее Эля).

Гюзель Мурадовна Джамалбекова, наполовину узбечка, наполовину татарка, голова выбрита, выражение лица бессмысленное, из правого угла рта то и дело на подбородок стекает слюна, рот часто полуоткрыт. Ей 24 года, у нее синдром Дауна. (Окружающие зовут ее Гузя, потому что вместо «Гюзель» у нее получается только «Гузя»).

***

Чаще всего эти женщины видят только медперсонал: людей одинакового телосложения и одного роста. Разобрать, где мужчина, где женщина, невозможно. На лицах медицинские маски до глаз, шапочки до бровей. Утром в палату заходит человек в бледно-розовом медицинском костюме. Днем в желтом (канареечного) цвета. Вечером в костюме цвета кофе с молоком.

Прошло шесть часов, палата опустела – человек-канарейка увел пациенток на сеанс групповой терапии. В большой светлой комнате на паркетном полу полукругом расставлены стулья, похожие на автокресла с ремнями безопасности (на них сидят пациентки слева направо: Эля в фиолетовом кресле, на ней такого же цвета больничная пижама; затем Марго в кресле цвета фуксии, в пижаме цвета фуксии; следующая Полин – и кресло и пижама цвета маренго. Кресло Гузи последнее. Оно белое, Гузя в белоснежной ночной рубашке. Около окна, забранного решеткой, удобное мягкое полукресло, на котором сидит человек в медицинской маске до глаз. Разумеется, он в желтом (канареечного) цвета медицинском костюме, у него в руках папка с листами формата А3. Двумя руками он поднимает над головой первый лист, на котором крупно напечатано «ЭЛЯ». Раздается удар гонга, как на боксерском ринге. Эля отстегивает ремень, встает со стула, кокетливо одергивает пижаму и начинает декламировать:

– Элеонора Степановна Чебакова, смуглая брюнетка с неожиданно синими глазами, соорок два года, веб-дизайнер, а также фотограф и немного художник. Свободна как ветер, без мужа и деток. Любовников куча, всех и не упомнишь.

Она плотоядно облизывается и заканчивает:

– Последняя стадия алкоголизма. Последствия на хрен загонят в могилу.

Эля закончила свое выступление. Она раскланивается, шлет воздушные поцелуи. Соседки по палате от души ей аплодируют.

Следующий лист с надписью «МАРГО». Марго встает со стула, забирает у медработника лист, переворачивает его, на другой стороне на желтом фоне крупная красная надпись «СТЕРВА». Марго подходит к краю сцены, и, размахивая листком, читает акростих, строчки которого дублируются на электронном табло.

– Свободна от хлама предубеждений.

Терпенье и чуткость не для меня.

Если почую добычу – я львица.

Разрушу гармонию каждого дня.

Вы все идиоты, лишь пыль под ногами,

А в душу свою никого не пускаю…

Внезапно она приходит в ярость, рвет листок в клочья, топчет его и бессмысленно выкрикивает разные бранные слова (бляди, суки, твари, чтоб вы сдохли и т.п.). Медработник вскакивает со своего кресла, силой уводит Марго к её стулу, застегивает ремни и делает инъекцию в шею, она еще немного сопротивляется, но через четыре-пять секунд затихает. Человек в желтом костюме садится на свое место и поднимает лист с надписью «ПОЛИН».

Полин встает со стула и сухим, бесцветным голосом, как диктор, говорит:

– Апполинария Дмитриевна Сухотина, полных лет 33, образование высшее, специальность педагог-логопед. Последнее место работы – муниципальный детский сад, стаж работы – десять лет. Семейное положение – не замужем, детей нет. Диагноз – эндогенное заболевание шизофренического спектра. Симптоматика: галлюцинации, нарушение сна. Последствия: социально-трудовая дезадаптация, хроническая депрессия.

Следующий лист с надписью «ГУЗЯ» вдруг появляется прямо на белой стене – это человек-канарейка незаметно включил проектор, а шприц в его руке оказался слайдером. Видимо, он фокусник. В кабинете начинает звучать негромкая музыка – Альфред Шнитке «Сюита в старинном стиле». Гузя неловко забирается на свой стул, ночная рубашка задирается, снова видны широкие мужские трусы, за которыми в народе давно закрепилось название «семейки». Она бесцельно машет руками, как будто дирижирует невидимым оркестром, потом тычет себе пальцем в лоб и громко изрекает:

– Гузя.

Медработник слайдером переключает картинку на стене. Там появляется надпись «Гюзель Мурадовна Джамалбекова».

Гузя: – Халёся.

Следующий слайд с надписью «ХОРОШАЯ».

Гузя: – Маля.

Надпись «МАЛЕНЬКАЯ».

Гузя: – Кафека.

Медработник достает из кармана конфету, разворачивает фантик и дает конфету Гузе. Она торопливо запихивает ее в рот, который прикрывает обеими руками, и начинает усиленно жевать. Затем она протягивает ладонь, и медработник кладет в нее фантик. Гузя, зажмурившись, нюхает фантик.

Гузя: – Щасинь.

На стене последний слайд с надписью «СЧАСТЬЕ».

***

Прошло восемь часов. В палате тихо. Свет очень тусклый. На четырех кроватях сидят пациентки лицами друг к другу. Их глаза закрыты, они слушают радио:

– Существует множество психических расстройств, которые проявляются по-разному. Это нелогичность в мыслях, отклоняющиеся от нормы поведенческие реакции и отношения с окружающими. К психическим расстройствам относят депрессию, биполярное аффективное расстройство, шизофрению, психозы различных видов, деменцию, умственную отсталость, расстройства развития, аутизм. Одним из самых распространенных видов психических расстройств является депрессия. По последним данным Всемирной организации здравоохранения, более двухсот шестидесяти четырех миллионов человек в мире страдают от депрессии.

Свет становится ярче. Входит медработник в маске и костюме цвета кофе с молоком, перед собой он толкает медицинскую тележку, на которой разложены боксы с лекарствами. Полин трогает его за руку:

– Уважаемый, вы уверены, что нам полезно слушать радиопередачи подобного содержания?

Медработник достает из кармана переговорное устройство, нажимает на кнопку, из динамика доносится:

– В стационарных палатах нашего медицинского учреждения нет радио и телеприемников, также запрещены к использованию любые средства связи: мобильные телефоны, планшеты, ноутбуки и прочие гаджеты.

– Гад же ты! – со своей кровати вскакивает Марго, – нет, чтоб подыграть девушке. Да, мол, это радиопостановка такая. Называется «Над гнездом кукушки».

Тут же, раскинув в стороны руки, по палате начинает кружить Гузя, приговаривая:

– Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку.

– Началось в колхозе утро, – громко сообщает Эля.

– Мадам, у вас временная дезориентация. Сейчас поздний вечер. Почти ночь, – возражает ей Полин.

– Я тебе сейчас покажу мадам, – агрессия Эли звучит в каждом ее слове. – Утка в голову давно не прилетала?

Она хватает из-под кровати утку и замахивается ею с сторону соседской кровати.

Медработник-кофе-с-молоком берет с подноса шприц, и Эля мгновенно замолкает, сжавшись в комок. На своей кровати громко хихикает Марго:

– А я бы от дозы не отказалась. Эй, как тебя там, кольни-ка меня в попку.

Она томно поднимается с кровати, принимает обольстительную позу и приспускает с бедер пижамные штаны. Медработник кладет на поднос шприц, берет розовый бокс с лекарствами и протягивает Марго. Она брезгливо отталкивает его руку:

– Ну почему у меня не жизнь, а сплошные обломы? С этих туфтовых колес никакого кайфа, – глотает пригоршню таблеток, громко рыгает и плаксивым голосом констатирует: – Одна изжога.

– Позвольте не согласиться с вами, мада…, – Полин испуганно косится в сторону Элиной кровати, – мадемуазель. Меня с таблеток прет ва-а-аще. Вчера после двух синеньких сатану видела.

– Синего? – сонно спрашивает Марго.

– Почему синего? – удивляется Полин. – Обычного.

– Она видела обычного сатану, – хмыкает Эля, намазывая на лицо приятно пахнущий крем. – Охрененный оксюморон – «обычный сатана».

– Оксюмошто? – переспрашивает Марго.

– Оксюморон. Разновидность метафоры. Сочетание несочетаемого.

– А-а, типа «честный чиновник», – зевая, говорит Марго.

– Гы-гы-гы, – веселится Эля.

– Марго, но вы же сами в муниципалитете работаете, – укоризненно произносит Полин.

– Потому и говорю, что работаю… Работала.

– Поперли или сама ушла? – закрывая крем, спрашивает Эля.

– Не твое свинячье дело, – огрызается Марго и натягивает на голову одеяло.

– Согласна – не мое дело. Дела у прокурора, у нас делишки.

– Вот и мое дело о взятке в особо крупном у прокурора. И один мудрый еврейский адвокат пристроил меня сюда, чтобы состряпать «недееспособность в виду психического расстройства», – голос Марго из-под одеяла звучит приглушенно.

– Косишь, значит, – взбивая подушку, произносит Полин.

– Косит газонокосилка – я восстанавливаю утраченное душевное равновесие, – все также из-под одеяла отвечает Марго.

Эля выплевывает на ладонь таблетки и прячет их в наволочке:

– Лучшее лекарство от всякого бобо – это сон, а просто идеальное – стакан вискаря, а не всякая химическая херня.

– Слушай, как они у тебя во рту не растворились? – похоже, что сон Марго улетучился.

– Учись, деточка, – Эля широко открывает рот, из которого достает кусочек полиэтилена, – вот так под язык расстилаешь и по всей нижней челюсти, они там как в мешочке укладываются.

– А мне не рассказала. Я бы тоже так делала, – обиженно канючит Полин.

Эля вплотную подходит к Полин и угрожающе нависает над ней:

– Та-ак, малахольная, слушай меня оччченнно внимательно – тебе так делать нельзя и говорить об этом тоже никому нельзя.

– Почему?

– Потому что так по радио сказали, – авторитетно заявляет Марго, подмигивая Эле.

– Ну-у, если по радио…

Свет в палате очень тусклый, потому что горят только крошечные ночники над тумбочками. На четырех кроватях сидят пациентки лицами друг к другу. Их глаза закрыты, они слушают радио:

– Депрессия легкой и средней степени выраженности поддается лечению методами нарративной терапии, в частности когнитивно-поведенческой и психотерапии. Антидепрессанты успешно используются для лечения средней и тяжелой деперессии, но в случае легкой депрессии применяются не в первую очередь. Ведение пациентов с депрессией должно включать психосоциальные элементы, в частности, выявление факторов стресса, таких, как финансовые проблемы, сложности на работе, психологическое и физиологическое насилие. Источником поддержки в таких случаях могут стать близкие люди, члены семьи, друзья.