Двойняшки для Медведя

Глава 4

Ирина Войнова

Одно слово. Просто имя, а у меня сердце уже пропустило удар и забилось в груди пойманной птицей. И слёзы. Предательские слёзы навернулись на глаза, скатившись по щекам вниз. И нет, я не собиралась реветь. Не собиралась и всё тут! Но…

Но. Ох уж это злосчастное «но».

То самое, что соткано из предательских воспоминаний, из старых чувств и безответной влюблённости. Из обиды на чужое равнодушие и горечи от пустых обещаний. То самое «но», что когда-то так крепко связывало нас с Потаповым, да так и не стёрлось из памяти до конца.

Не стёрлось, не забылось. И продолжало царапать где-то в самой глубине души. Да и разве могло быть иначе? Когда перед глазами было два таких напоминания об этом?

– Ир… Ирин? Ты здесь?!

– Что?…

Я моргнула раз, другой, пытаясь избавиться от пелены перед глазами. Нервно дёрнула уголками губ и всё же вздохнула, заталкивая никому не нужную сентиментальность куда подальше. После чего хрипло пробормотала:

– Да… Да, Потапов. Я здесь… А…

– Ты…

Максим замолчал, снова. Откашлялся неловко, явно не зная, что сказать и как. И я тоже затихла, вдруг растеряв весь свой богатый словарный запас. Это странное ощущение неловкости и недосказанности ударило чувством дежавю по натянутым нервам, и я гулко сглотнула, крепко зажмурившись на мгновение. Потому что…

Чёрт! Это было слишком. Слишком остро, ещё слишком свежо, ещё слишком…

Просто слишком. Наверное, поэтому мой голос прозвучал резче, чем мне хотелось бы:

– Дети… Они с тобой?

– Да, – Макс тихо хмыкнул, явно задумавшись о чём-то своём. Но всё же добавил. – С ними всё хорошо, Ир, не волнуйся. Сейчас вон… Размазывают тонким слоем детское питание по дорогущему костюму нашего гостя. Даже не представляю, как буду ЭТО ему компенсировать…

Я не хотела на это реагировать, поддаваться добродушной усмешке, так и сквозившей в его словах. Не хотела, но губы сами растянулись в слабом подобии улыбки:

– Дай угадаю. Под «ему» ты подразумеваешь своего Ильина, да?

– Он не мой, – тут же открестился Потапов. – Он свой собственный.

– Действительно…

И вот вроде ничего такого я не сказала, да и слова прозвучали даже на мой вкус скорее устало, чем саркастично. Но Макс рассмеялся в ответ, тихо и до боли знакомо. Так, что на глаза вновь навернулись слёзы, а пальцы дрогнули, сжимаясь в кулак и впиваясь короткими ногтями в ладонь. И следующий вопрос, заданный с хорошо различимым беспокойством, прозвучал как выстрел:

– Ир… Ты как? Всё хорошо? Или…

– Всё хорошо, Потапов, – я сипло выдохнула, отчаянно пытаясь взять под контроль собственные эмоции и мысли. – Аппендицит это неприятно, но не смертельно. Думаю, через несколько дней меня уже выпишут, и я избавлю тебя от необходимости присматривать за чужими детьми.

Слова прозвучали до того, как я успела прикусить язык. И не надо быть экстрасенсом, чтобы услышать в них ни черта не завуалированные обиду и горечь, пополам с издёвкой. Потому что я слишком хорошо помнила, что времени на всякие «глупости» у Макса не было и нет. Что мы вроде бы и вместе, но «нас» как таковых и нет. Что у нас разный круг знакомых, друзей, общения, интересов…

Боже, да проще сказать, в чём мы совпадали: в постели. Там у нас царило полное взаимопонимание. А в остальном – два чужих человека. И чем дольше мы были вместе, тем больше я понимала, что это тупик. И нет.

Потапов не являлся плохим человеком. Я знала, что он мог быть замечательным, удивительным, наглым и очаровательным одновременно. Только, почему-то таким Макс был с кем угодно…

«Только не со мной…»

От этой мысли во рту разлилась противная горечь. Я старалась, я правда старалась. Понимать, принимать его таким, какой он есть, любить, уважать, поддерживать. Я старалась, очень старалась. Но вытащить это всё в одиночку так и не смогла. И дети ситуацию бы не изменили, не спасли.

Семья ради приличия – полная чушь. Даже если любишь человека так, что нечем дышать без него.

– Войнова, – оборвал мои размышления Потапов и вкрадчиво поинтересовался. – Ты же понимаешь, что нам нужно поговорить?

Я понимала, правда. Понимала, что этого разговора не избежать, как бы мне не хотелось. Но так и не смогла удержаться от едва слышного, саркастичного смешка:

– Поговорить? Надо же! Теперь у тебя есть время на разговоры со мной. А надо было всего-то в больницу попасть, да?

– Ир, я знаю, мы…

– Да ни черты ты не знаешь, Потапов, – я крепко зажмурилась. Потом ещё и ещё, пытаясь разогнать пелену слёз перед глазами. – И даже если вдруг на тебя снизошло какое-то озарение… Это уже не имеет никакого значения. Как только меня выпишут, я заберу детей, и мы больше тебя не побеспокоим. Ни-ког-да.

Последнее слово я почти прошипела по слогам прямо в трубку. И тут же вжала голову в плечи, закусив губу, в ожидании неминуемого взрыва. Попутно повторяя про себя, как чёртовую мантру: пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Согласись со мной, прими правильное решение, ну?! Вот только…

Когда это Макс делал так, как я хотела? Хоть раз? Хоть один раз! Ха!

Он даже сейчас проигнорировал всё, что я ему сказала. И заявил невозмутимо:

– Ну и отлично. Я тоже считаю, что говорить о прошлом – бессмысленно. А что касается твоего «заберу детей»… Войнова, ты действительно думаешь, что сможешь это сделать? Теперь?

От этого его подчёркнуто делового тона у меня ёкнуло сердце. Внутренности стянуло противно ноющим узлом от предчувствия грядущих неприятностей. Медленно приподнявшись, я прижала трубку ухом к плечу и хрипло выдохнула в ответ:

– Что ты… Что ты хочешь сказать, а?!

– А, то есть вот теперь ты открыта для конструктивного диалога?

– Потапов, ты… Ты!…

– Список всех моих недостатков мы определили ещё, когда вместе были, – с тихим смешком откликнулся этот невыносимый человек. – Сомневаюсь, что с тех пор в нём что-то кардинально изменилось. И да, Ириш, я по-прежнему не воспламеняюсь силой мысли, Как бы тебе этого ни хотелось.

– А жаль! – не подумав, совершенно искренне ляпнула я. И ощутимо вздрогнула от звука чужого довольного смеха, оседавшего странным щекочущим чувством где-то за рёбрами.

– Кое-что не меняется, да?

Слышать неприкрытую теплоту в его голосе оказалось непривычно и даже чуточку дико. Словно ему нравилась наша пикировка, словно он наслаждался нашим разговором. Словно ему действительно не хватало этих глупых споров, постоянных попыток уколоть друг друга. Словно он…

Скучал? Да ну, глупость же!

– Да. Не меняется, – я рухнула обратно на кровать, судорожно сглотнув. И дёрнула головой, отгоняя никому не нужные воспоминания. – Твоё непрошибаемое упрямство, например. И то, что ты… Ты мастерски умеешь уходить от ответа! Потапов, что ты задумал, а?!

– Не задумал, а принял решение. Правильное решение, – невозмутимо поправил меня Макс, начисто проигнорировав мой требовательный тон. И добавил, понизив голос до шёпота. – Отдыхай, Войнова. Поправляйся, набирайся сил. Они тебе определённо понадобятся.

– Макс, если ты думаешь, что я…

О том, что я там думаю и кем я его считаю, договорить не получилось. Потапов был в своём репертуаре: он банально отключился, оборвав звонок и оставив последнее слово за собой. Как будто знал, что на новый раунд спора с ним у меня нет ни желания, ни сил. И всё, что я могла, это закрыв глаза дрожащей ладонью сдавленно прошипеть:

– Вот же!

– Кобель? – тут же подсказала моя соседка по палате. Девчонка забралась с ногами на мою кровать и с живым интересом следила за тем, как меняется моё выражение лица. А я, глянув на неё сквозь пальцы, только вздохнула глубоко, медленно выдохнула и…

Буркнула, недовольно морщась:

– Баран он! Упёртый и не прошибаемый! И…

На языке вертелся ещё с десяток эпитетов в адрес моего бывшего, но я запнулась, поймав себя на дикой, совершенно неуместной сейчас мысли. Мне вдруг показалось, что, несмотря на всю ту боль, что причинил мне этот мужчина, несмотря на все наши ссоры и всё недопонимание, услышать его снова было…

Здорово? Приятно? Волнующе?

Я вздрогнула и откровенно поёжилась, машинально вжавшись спиною в матрас. Ну да, это было волнующе. До дрожи в коленях и нелогичного предвкушения, засевшего где-то в глубине души. И я сама не заметила, как и откуда возник этот чёртов интерес к тому, что предпримет Потапов дальше. Попробует снова поговорить? Начнёт угрожать? Попытается отсудить право опеки над детьми?

Или как всегда, сделает то, что я даже представить не могла?

– Боже! – я глухо застонала, снова сжимая кулаки. – Во что я только что вляпалась, а?

Вопрос риторический, знаю. Он разбил в дребезги все выстроенные вокруг моей души стены и вытащил наружу ненужные воспоминания. Ведь я «вляпалась» в Потапова ещё тогда, пять лет назад, да так и не выбралась. До сих пор. Да, мы расстались, да я сознательно вычеркнула его из собственной жизни. Да, я искренне и так наивно верила, что всё у меня получится, что я справлюсь сама, что смогу и больше никогда не встречусь с ним, но…

«Кое-что не меняется, да?»

Чужие слова звучали рефреном в ушах, крутились на кончике языка. И я не выдержала, криво улыбнувшись собственным мыслям. Ты прав, Макс, кое-что действительно не изменилось. Например, та чёртова тяга к тебе, что холодила мне пальцы и заставляла сердце биться сильней. Или глупая, никому не нужная зависимость, нахальная потребность слышать, чувствовать тебя рядом. Снова и снова возвращаясь к этой пародии на разговор, я ловила себя на дурацком желании отбросить гордость и сдаться на милость победителя. Позволить тебе вновь решать всё, определять за нас двоих что, куда и как.

Странно, да?

«Кое-что не меняется, да?»…

Да, Потапов, от своих чувств я так и не смогла избавиться, как ни старалась. И эти острые грани былых обид всё ещё ранят, напоминая о нашем общем прошлом. И да, если бы я была одна, если бы это касалось только меня – я не стала бы сопротивляться. Чёрт с ним, с этим синдромом «безответной любви», плевать на то, как я собирала бы себя после, но…

Я упрямо сжала губы, резко вытолкнув воздух сквозь зубы. Ну уж нет, теперь у меня есть за кого бороться, есть кого защищать! И я, я…

– Не отдам, – беззвучно шепнула, с трудом разлепив пересохшие губы. – Я тебе их не отдам, Потапов… Не отдам!

– Блин, подруга! Понятия не имею, о чём ты там думаешь… Но видок у тебя такой, что статью за убийство пришьют не глядя. Может это… Врача позвать, а?

Озабоченный вопрос соседки распилил пласт тяжёлых мыслей, как горячий нож масло. И я моргнула, вдруг осознав: я совершенно забыла, что здесь не одна. Впрочем, соседку мой ошарашенный вид не удивил, ни капли. Перебравшись на колченогий табурет, она вертела в тонких пальцах обломок карандаша, уставившись невидящим взглядом куда-то в окно. То и дело щурясь, девчонка что-то чиркала на бумаге, время от времени кидая на меня хитрые взгляды, а я…

Я готова провалиться сквозь землю от чувства жгучего стыда, накрывшего меня с головой. Щёки запекло, а глаза защипало, стоило только осознать, что за всё это время я даже не поинтересовалась как зовут это непосредственное, едкое, но такое отзывчивое чудо. Да что там!

Лежу тут, понимаешь, себя накручиваю… А на элементарное «спасибо» ума расщедриться не хватило! Ну ты даёшь, Войнова! И кто ты после этого, а?

– Оу… Рыжая ты это… Булки расслабь, я ж всё понимаю, – соседка весело фыркнула, сдув с носа прядь волос. – Меня, кстати, Нютой звать, а ты – Ира. Прости, чтоб не услышать твоё имя, надо было быть слепым, глухим и немым одновременно…

Нюта развела руками, всем своим видом выражая несуществующее раскаянье. И тут же переключилась на другую тему, бросив альбом с карандашом на свою постель и вцепившись пальцами в край табуретки:

– Слу-у-ушай… А давай я за водой сгоняю? А ты потом мне попозируешь, а? А то скоро припрётся этот занудный док и всё, считай, нормальная жизнь закончится. Ну что, согласна?

– Хорошо, – я облизнула губы и растянула их в неуверенной, но искренней улыбке. Потому что в ответ на такой заразительный энтузиазм нельзя не откликнуться, и не поддаться ему тоже не получалось. А проблемы…

Что ж, основное я для себя решила, а со всем остальным разберусь. И не важно, одна или вместе с Потаповым.