Пан Володыевский

Глава XIX

Маковецкие и Заглоба смотрели с беспокойством, как уезжал Володыевский, и, казалось, глазами спрашивали друг у друга: что случилось и куда он едет?

– Великий Боже! Он готов уехать в степи, и тогда я не увижу его никогда в жизни! – воскликнула Маковецкая.

– Или, по примеру той девчонки, поступить в монастырь! – сказал Заглоба в отчаянии.

– Надо спасти его как-нибудь! – прибавил Маковецкий.

Вдруг распахнулась дверь, и в комнату, как вихрь, ворвалась Варвара, бледная и взволнованная.

– Спасите! Спасите! Пан Володыевский поехал убивать Кетлинга! – вскричала она, стоя посередине комнаты. – Ради всего святого, поезжайте и образумьте его! Помогите! Помогите!

– Что с вами? – воскликнул Заглоба, схватив ее за руки.

– Спасите!.. Володыевский убьет Кетлинга! Я виновница этого несчастия. Христина может умереть, и все это из-за меня.

– Да говорите же! – крикнул, тряся ее, Заглоба. – Почему вы знаете, что он поехал к Кетлингу? Каким образом вы виноваты?

– Потому что я сказала ему в гневе, что они любят друг друга, что Христина идет в монастырь из-за Кетлинга. О Боже, кто верит в Тебя, тот пусть летит и образумит его. Поезжайте вы поскорее, господа, все поезжайте. Поедемте все вместе!

Заглоба, не привыкший терять времени в таких случаях, выбежал на двор и приказал запрягать лошадей. Маковецкая хотела было расспросить Варвару обо всем, так как все еще не догадывалась о любви Христины и Кетлинга, но Варвара побежала вслед за Заглобой посмотреть, как станут запрягать лошадей. Она помогала выводить лошадей из конюшни и запрягать их в дышло и наконец подъехала к крыльцу, сидя на козлах с непокрытой головой. На крыльце уже стояли одетые мужчины.

– Слезайте долой, – сказал ей Заглоба.

– Не слезу!

– Слезайте, говорю вам!

– Не слезу! Садитесь, если хотите, а не то я поеду одна!

Говоря это, она подобрала вожжи, и мужчины, видя, что можно потерять много времени, согласились оставить ее на козлах.

Тем временем прибежал слуга с кнутом, а Маковецкая вынесла Басе шубку и шапку, так как было холодно, и они отправились.

Варвара так и осталась сидеть на козлах, а Заглоба, желая заговорить с нею, несколько раз приглашал ее пересесть на переднюю скамеечку, но девушка ни за что не соглашалась из страха, что ее станут бранить, ввиду чего Заглоба принужден был говорить с нею, сидя на задней скамейке; Варвара отвечала ему, не оборачиваясь.

– Откуда вы знаете, что Христина поступает в монастырь из-за Кетлинга?

– Я все знаю.

– Разве Христина сказала вам что-нибудь?

– Нет, Христина ничего мне не говорила.

– В таком случае шотландец сказал?

– Нет, но я знаю, что он потому и в Англию уезжает. Он всех провел кроме меня.

– Удивительно! – воскликнул Заглоба.

– В этом вы сами виноваты, – сказала Варвара, – не надо было стараться их сближать.

– Ну, пожалуйста, не вмешивайтесь не в свое дело! – отвечал Заглоба, обиженный тем, что ему делают выговор при стольнике.

Но через несколько минут он прибавил:

– Странно!.. Я старался сблизить их? Я советовал? Вот интересно! Удивительное предположение.

– Что же? Неужели вы станете еще отпираться? – сказала девушка.

Заглоба замолчал; он никак не мог отрешиться от мысли, что Варвара права и что он в значительной степени виноват в этом деле. Мысль эта ужасно беспокоила его, и так как экипаж был очень тряский, то старый шляхтич, рассердившись, не пожалел для себя упреков.

«Было бы отлично, – думал он, – если бы Володыевский с Кетлингом обрезали мне уши. Женить кого-нибудь без согласия – это все равно что заставлять ехать верхом на лошади лицом к хвосту. Эта девчонка права! Если они будут драться, то я буду виноват в крови Кетлинга. Вот влетел-то я на старости лет! Тьфу! Однако, они меня провели, и странно, как я не догадался, почему это Кетлинг вдруг захотел уехать за море, а та чернушка – в монастырь. Как видно, Бася очень проницательна, если она все отгадала».

Заглоба задумался и через несколько минут проворчал:

– Большая шельма эта девушка! Видно, у Миши чужие глаза, если он не заметил ее ума и предпочел ей Христину.

Тем временем они приехали в город, но здесь начались затруднения, так как никто из них не знал, где живет Кетлинг, а также куда уехал Володыевский. Искать их в такой массе людей было очень трудно, а потому они отправились прежде всего в квартиру великого гетмана. Там сказали им, что Кетлинг завтра утром собирается уезжать за море, что Володыевский был и расспрашивал про него, но куда потом уехал, никто не знал. Предполагали, что в полк, который стоял за городом.

Заглоба велел ехать в лагерь, но нигде нельзя было ничего узнать. Они еще раз объехали все гостиницы на Дпугой улице, были на Праге, но все напрасно. Так застала их ночь, и они принуждены были вернуться домой, так как нечего было и думать, чтобы найти где-либо ночлег.

Все были очень опечалены; Бася немножко поплакала, религиозный стольник молился, а Заглоба все ворчал, беспокоясь не в шутку. Несмотря на это, он все-таки пробовал ободрить себя и своих спутников.

– Гм! Мы беспокоимся здесь, – сказал он, – а Миша, может быть, уже дома сидит?

– Или уже убит! – прибавила Варвара. – Стоило бы мне язык отрезать! – повторяла она со слезами. – Я виновата во всем, я виновата. О Господи! Да я, право, с ума сойду.

– Да тише вы! – крикнул Заглоба. – Вовсе не вы тут виноваты, и поверьте, что если кого убили, то не Михаила.

– Мне все равно: того и другого жаль! Ну и отблагодарили же мы его за гостеприимство, нечего сказать. О Боже, Боже!

– Все это возможно! – заметил Маковецкий.

– Оставте вы, ради Бога! Кетлинг, верно, теперь ближе к Пруссии, чем к Варшаве; все ведь слышали, что он уехал. А я все-таки надеюсь, что если они и встретились с Володыевским, то вспомнили старую дружбу. Ведь они ездили всегда стремя в стремя, спали на одном седле, вместе делали набеги, в одной крови обагряли руки. Во всем полку славились они своей дружбой, и Кетлинга, за его красоту, называли женой Володыевского. Поэтому я не допускаю, чтобы они не вспомнили этого при встрече!

– Иногда бывает, – сказал благоразумный стольник, – что такие друзья делаются величайшими врагами. У нас был такой случай, что пан Дейма убил Убыша, с которым жил в величайшей дружбе двадцать лет. Я могу рассказать вам подробно об этом несчастном случае.

– Я охотно послушал бы вас, если бы не был так расстроен, я всегда охотно слушаю вашу жену, когда она рассказывает обо всем подробно, не забывая даже генеалогии; но то, что вы сказали о дружбе и ненависти, ужасно поразило меня. Не дай Господи, чтобы теперь то же случилось!

– Одного звали Деймом, а другого Убышем. Оба были солидные и честные люди.

– Ой-ой-ой! – сказал уныло Заглоба. – Будем надеяться, что теперь будет не так, иначе Кетлинг упадет трупом!

– Вечно эти женщины! Какая-нибудь галка заварит такую кашу, что и сама не может расхлебать, а если кто другой станет расхлебывать ее, то наверное желудок засорит, – проворчал Заглоба.

– Вы не нападайте на Христину, – вдруг заступилась Бася.

– Вот если бы Михаил в вас влюбился, то ничего бы этого не было, – возразил Заглоба.

Таким образом они подъехали к дому. Все затрепетали при виде освещенных окон и подумали, что Володыевский уже вернулся.

Но их встретила озабоченная и опечаленная Маковецкая. Узнав, что все поиски оказались тщетными, она горько заплакала, причитая, что никогда больше не увидеть брата. Варвара вторила ей, Заглоба от горя тоже не мог совладать с собою.

– Я поеду завтра один, – сказал он, – может быть, и узнаю что-нибудь о них.

– Лучше поедем вдвоем, – прибавил стольник.

– Нет, вы уж оставайтесь с женщинами. Если Кетлинг жив, то я тотчас уведомлю вас.

– О Боже мой! Ведь мы живем в доме этого человека! – отозвался стольник – Завтра нам надо поискать квартиру или хоть палатку разбить в поле, только бы не жить здесь больше.

– Прежде всего подождите моего уведомления! – сказал Заглоба. – Если Кетлинг убит.

– Тише, ради Бога! – воскликнула Маковецкая. – Пожалуй, услышит кто-нибудь из прислуги и передаст Христине, а она и без того еле жива.

– Я пойду к ней, – сказала Варвара.

И она побежала наверх, остальные остались, опечаленные, внизу. Никто ни спал в целом доме: одна мысль, что Кетлинг убит, пугала всех Вдобавок ночь была душная и темная, сначала гремел фом, а потом яркая молния пересекала ежеминутно тьму. В полночь разразилась первая весенняя буря. Вея прислуга даже проснулась.

Христина и Варвара перешли в столовую, где все начали молиться, а потом сидели молча и только при каждом ударе повторяли, как это было принято: «Слово плоть бысть».

Сквозь шум ветра им чудился иногда лошадиный топот, и тогда у них от страха волосы становились дыбом, потому что всем так и казалось, что вот сейчас войдет Володыевский, обрызганный кровью Кетлинга.

Первый раз в жизни кроткий товарищ казался им каким-то зверем, так что спи страшились одной мысли о нем.

Однако ночью не было никакого известия о Володыевском, и на рассвете, когда буря немного утихла, Заглоба отправился в город.

Все беспокоились целый день. Варвара сидела до вечера у окна или у ворот, смотря на дорогу, по которой должен был приехать Заглоба. Прислуга укладывала вещи согласно приказанию стольника. Христина надзирала за этим: ей хотелось быть подальше от Маковецких.

Хотя жена стольника не сказала ей ни слова о своем брате, но одно это молчание доказывало Христине, что уже все обнаружилось: и любовь Михаила, и их прежний договор, и ее недавний отказ. Ввиду этого трудно было подумать, что эти близкие Володыевскому люди не питали к ней злобы и ненависти. Она чувствовала, бедняжка, что они охладели к ней, и потому ей было легче страдать в одиночестве.

К вечеру все вещи были уложены, и можно было ехать в тот же день. Но Маковецкий ждал еще известия от Заглобы. Подали ужин; но никто его не ел, и вечер опять потянулся невыносимо мучительно и долго; в комнатах было как-то глухо, все как-будто к чему-то прислушивались.

– Перейдемте в гостиную – сказал наконец стольник. – Здесь просто невозможно больше сидеть.

Все перешли и уселись, но никто не успел сказать слова, как под окном залаяли собаки.

– Кто-то едет! – воскликнула Варвара.

– Собаки лают не на чужого! – заметила Маковецкая.

– Да тише вы! – сказал стольник. – Слышен стук экипажа!..

– Тише! – повторила Варвара. – Да, все яснее слышится. это пан Заглоба.

Варвара и стольник вскочили и бросились к дверям, а Маковецкая осталась с Христиной, хотя сердце ее тревожно забилось, она боялась показать перед Христиной, что ожидает важных известий от Заглобы.

Стук колес раздался возле крыльца и затих. В сенях послышались какие-то голоса, и через минуту в комнату ураганом влетела Варвара; лицо ее было до тоге изменившимся, что можно было подумать, будто она увидела привидение.

– Что случилось Бася? Кто это? – спрашивала испуганная Маковецкая.

Но не успела та перевести дух, чтобы отвечать на вопросы, как дверь открылась, и в комнату вошел сначала стольник, потом Володыевский, и наконец, Кетлинг.