ОглавлениеНазадВпередНастройки
Шрифт
Source Sans Pro
Helvetica
Arial
Verdana
Times New Roman
Georgia
Courier
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Мои университеты
Я учился не только у тех, кто из рам золоченых лучился,а у всех, кто на паспортном фото и то не совсем получился.Больше, чем у Толстого, учился я с детства толковоу слепцов, по вагонам хрипевших про графа Толстого.У барака учился я больше, чем у Пастернака.Драка – это стихия моя, и стихи мои в стиле баракко.Я уроки Есенина брал в забегаловках у инвалидов,раздиравших тельняшки, все тайны свои немудреные выдав.Маяковского «лесенка» столького мне не дарила,как замызганных лестниц штанами надраенные перила.Я учился в Зиме у моих молчаливейших бабокне бояться порезов, царапин и прочих других окарябок.Я учился у дяди Андрея,трехтонку гонявшего вместо бензина на чурках,различать: кто – в залатанных катанках, кто – в окантованных бурках.У Четвертой Мещанской учился, у Марьиной Рощибыть стальнее ножа и чинарика проще.Пустыри – мои пастыри. Очередь – вот моя матерь.Я учился у всех огольцов, кто меня колошматил.Я учился прорыву разбойного русского словане у профессоров, а у взмокшего Севы Боброва.Я учился у бледных издерганных графомановс роковым содержаньем стихов и пустым содержаньем карманов.Я учился у всех чудаков с чердаков, у закройщицы Алки,целовавшей меня в темной кухне ночной коммуналки.Я учился у созданной мною бетонщицы Нюшки,для которой всю жизнь собирал по России веснушки.Нюшка – это я сам, и все Нюшки России,сотрясая Нью-Йорк и Париж, из меня голосили.Сам я собран из родинок Родины, ссадин и шрамов,колыбелей и кладбищ, хибарок и храмов.Первым шаром земным для меня был без ниточки в нем заграничноймяч тряпичный с прилипшею крошкой кирпичной,а когда я прорвался к земному, уже настоящему шару,я увидел – он тоже лоскутный и тоже подвержен удару.И я проклял кровавый футбол, где играют планетой без судей и правил,и любой лоскуточек планеты, к нему прикоснувшись, прославил!И я шел по планете, как будто по Марьиной Роще гигантской,и учился по лицам старух — то вьетнамской, а то перуанской.Я учился смекалке, преподанной голью всемирной и рванью,эскимосскому нюху во льдах, итальянскому неуныванью.Я учился у Гарлема бедность не чувствовать бедной,словно негр, чье лицо лишь намазано кожею белой.И я понял, что гнет большинство на других свои шеи,а в морщины тех шей меньшинство укрывается, словно в траншеи.И я понял, что долг большинства — заклейменных проклятьем хозяевиз народных морщин выбить всех окопавшихся в них негодяев!Я клеймом большинства заклеймен. Я хочу быть их кровом и пищей.Я – лишь имя людей без имен. Я – писатель всех тех, кто не пишет.Я писатель, которого создал читатель,и я создал читателя. Долг мой хоть чем-то оплачен.Перед вами я весь — ваш создатель и ваше созданье,антология вас, ваших жизней второе изданье.Гол как сокол стою, отвергая придворных портняжек мошенство,воплощенное ваше и собственное несовершенство.Я стою на руинах разрушенных мною любовей.Пепел дружб и надежд охладело слетает с ладоней.Немотою давясь и пристроившись в очередь с краю,за любого из вас, как за Родину, я умираю.От любви умираю и вою от боли по-волчьи.Если вас презираю — себя самого еще больше.Я без вас бы пропал. Помогите мне быть настоящим,чтобы вверх не упал, не позволил пропасть всем пропащим.Я – кошелка, собравшая всех, кто с авоськой, кошелкой.Как базарный фотограф, я всех вас без счета нащелкал.Я – ваш общий портрет, где так много дописывать надо.Ваши лица – мой Лувр, мое тайное личное Прадо.Я – как видеомагнитофон, где заряжены вами кассеты.Я – попытка чужих дневников и попытка всемирной газеты.Вы себя написали изгрызенной мной авторучкой.Не хочу вас учить. Я хочу быть всегда недоучкой.