Встреча

Глава 6

Работник компании подхватил коляску и покатил к лифту. Дзынь. Поднялись еще на этаж. Там была одна огромная комната и посредине стоял стол, над ним хирургическая лампа. Два бугая санитара переложили 30 килограммов Василия на стол, разрезали одежду и вытянули из-под него. Перед глазами появилось лицо в маске.

– Мы вас усыпим и все сделаем. Это может быть больно, поэтому наркоз – лучшее решение, – Вася кивнул, да ему все равно было. – И спасибо за вклад в науку. Укол, глаза потяжелели, и Вася отключился.

Сколько прошло времени, Василий не знал. Открыл глаза. Темнота и отчетливый запах навоза. Пошевелил пальцами на ногах. «Чувствую». Руки связаны за спиной. Он понял, что на голове надет черный мешок. Когда глаза привыкли, можно было различить тусклый свет, проникающий сквозь ткань. Его куда-то везли. «Шум от колес и вроде как от копыт». В повозке он был не один: плечами с обеих сторон он чувствовал соседей.

– Эй. Снимите с меня этот мешок, – заорал он, было страшно и непонятно, куда он попал, куда его везут, почему руки связаны?

– Э-э-эй, развяжите меня, – сильный удар чем-то тяжелым по голове и Вася обмяк без сознания.

– Вставай, а ну, вставай, кому говорят! – носком сапога ткнули в живот Василию, тот очнулся. Двое подхватили его под руки и поволокли. «Хорошо, хоть руки развязали». Его вывели на воздух, ноги утопали в грязи, мокрой и вязкой, вперемежку со снегом. Они шли, шлепая и прилипая ботинками, стало тяжело переставлять ноги, и Вася просто повис на спутниках. Те приволокли его и поставили спиной к столбу. Руки связали за ним. Громкий и зычный голос заговорил, казалось, что он читал с бумаги.

– За заговор с целью свержения правительства подсудимые приговариваются к смертной казни через расстреляние.

Вася только сейчас понял, что происходит, от ужаса он не мог кричать, не мог до конца поверить в это. «Я прошел через все, чтобы меня к стенке поставили». Он резко мотал головой и всем телом, наконец мешок слетел. Он увидел еще двух человек, привязанных, как и он, к столбам. Напротив них стояли солдаты с ружьями, вокруг толпился народ. Крест на куполе церкви отражал солнечный свет и сильно светился.

– На прице-е-е-ел! – прозвучала команда командира.

Вася зажмурил глаза. «Все, конец». Но залпа не было, все затихли. Рассудок от такого ожидания медленно покидал Василия. Он провалился в забытье и повис на столбе, опустившись на колени.

Как выяснилось позже, приговор был отменен и его сменили на заключение и отправку в Сибирь. На каторгу. Это он узнал от охранника в камере, куда его перевели для ожидания этапа.

– «Каторга, Сибирь, значит, я перенесся лет на 200 назад примерно. Да, не так я себе это представлял. Из ситуации совсем патовой я попал на каторгу. Ну, ноги, руки есть, здоровье вроде нормальное, значит, жить можно. Это главное. Начну путь с чистого листа, как доктор прописал».

9 дней он просидел в одиночной камере. Мыслей в голове перебрал на целую книгу. «Вот бы щас ноутбук сюда, я бы за раз написал и закончил бы всю мою эпопею». Арест и ссылка его беспокоили меньше, он убедил себя, что «живой, здоровый, а остальное приложится». И стало легче. Он полностью осознал всю ценность здоровья. А ссылка закончится.

Громкий стук о железную дверь разбудил его этим морозным утром.

– Вставай собирайся. И на выход.

Несколько человек в кандалах погрузили в кибитку. Ехать было холодно и неудобно, каждый камушек, каждый булыжник на мостовой отдавался по всему телу. Наконец прозвучала команда «На выход!». Едкий запах жженого в печках угля ударил в нос. Вокзал встречал их гудками поездов и суетливым народом. Каждый куда-то спешил, но только не Василий и его братья по несчастью. Они стояли и смотрели по сторонам, многие не видели людей по нескольку месяцев. «Постройтесь в колонну» – все выстроились, – «нале-е-ево и за мной шаго-о-ом марш». Привели к вагону, всех пересчитали по головам, загрузили. Внутри было тесно и даже не было места присесть, люди стояли, прижимаясь друг к другу. Некоторые умудрялись спать, кто-то выкрикивал: «Смерть царю», были даже такие, кто смог добыть папироску и смачно дымил. «Зато так теплее» – подумал оптимистичный Вася. Рядом с ним стоял мужичок с жиденькой бороденкой и большим лбом. Он задумчиво смотрел в потолок, запрокинув голову. Васе показалось, что где-то он его видел уже. Присмотрелся: «Лицо знакомое, но как это возможно?»

– Здравствуйте, – осторожно спросил Вася. Тот не отвечал и продолжал смотреть в потолок.

– Я Вася. Вы не знаете, куда нас повезут? – молчание.

– Я слышал про Сибирь, но куда именно не знаю, – разговор явно не клеился. Но Василий не унимался.

– Вы знаете, какой сейчас год и число? – наконец собеседник опустил на него глаза.

– Послушайте, товарищ. Я не совсем точно знаю, куда меня везут, а про вас тем более. Про число и день вы явно не по адресу, я уже со счета сбился, столько просидел в одиночной камере. И еще кое-что, – он немного наклонился и понизил голос, – у меня нет никакого желания беседовать, меня только что чуть не убили.

– Меня тоже.

– В каком смысле, простите.

– Ну я тоже стоял перед ружьем и потом расстрельный приговор заменили каторгой, – тот явно заинтересовался.

– А вы кто? За что вас взяли, вы из наших? – Вася отстранился немного.

– Полегче-полегче, вы же не хотели разговаривать, а тут столько вопросов, – Вася осознал, что у него совсем нет легенды. «Если всем рассказывать правду, то эти революционеры на первой удавке повесят». Нужно было как следует все обдумать.

– Да ни за что. Не виновен я.

– Да-да, я тоже. Кстати, меня Федей зовут, – он протянул руку. Вася пожал и вспомнил выписку из старой книги 90-х годов про невербальное общение. «Дохлая рыба».

– Кстати, сегодня 1849 год, а число я не знаю. Давно уже перестал их считать.

Вася молча стоял и смотрел сквозь всех в пустоту. «1849 год». В чертогах памяти Василий пытался разыскать все, что знал об этом времени. Любую вещь. Из книг, коих он прочел и посчитать нельзя сколько, из фильмов и музыки. «Так. Царь Николай первый. Скоро его должен сменить Александр второй. Революционные настроения». Вася заткнул пальцами уши, чтобы не отвлекаться на посторонние чихания, кашель и прочие звуки. «Чехов, Толстой, Достоевский» – и тут его осенило. Он вспомнил, как в библиотеке листал книгу «Русских художников» и наткнулся на портрет Достоевского. «Так, кто же его написал, дай бог памяти, Трутовский чтоли, не помню». Вася еще раз всмотрелся. «Вроде он, только тот безбородый был».

– Федя? – неожиданно спросил.

– A?

– Какая у тебя фамилия?

– А зачем?

«Эх, всех подозревают, революционеры, всего боятся».

– Да просто, пытаюсь кое-что вспомнить.

– Ну, Достоевский.

«Точно». Вася даже затаил дыхание, от восторга хотелось кричать, но виду подавать было нельзя.

– Точно. Я «Бедных людей» на одном дыхании прочитал. Мне понравилось, – Федя расплылся в улыбке. Василий тоже немного успокоился, легенда была почти готова. Так как собеседников в вагоне у него больше не было, а про Достоевского он много помнил из книг. Вася прекрасно знал, за что Федю сослали, знал, что им уже было написано. И даже, что будет написано.

Вагон медленно стучал колесами. И через несколько дней остановился. Заключенных, как скот, погнали на перрон и построили в шеренгу. Вася посмотрел на здание вокзала. Наверху под крышей было написано «Подольск». Двери открылись и закутанные в пуховые платки, женщины вышли, медленно приближаясь. Они напоминали матрешек, что перекатываются из стороны в сторону. В руках у них были стопки с книгами. Женщины прошли вдоль ряда арестантов и вложили в каждые руки Евангелие. Вася открыл на последней странице, а там десятирублевая лежала. Некоторые прижимали священную книгу к устам, к груди, что-то шептали себе под нос. Несмотря на весь ужас обстановки, Василий был доволен тем, что с ним происходило. «Целый, живой, здоровый». Поразительно, насколько точно он сейчас понимал выражение: «Начинаем ценить, когда теряем».

Ссс-и-и-и-и-и-и! Свисток паровоза оглушил всех. Из трубы вырвалось огромное облако вонючего дыма. Ветер погнал его прямо на колонну. Вася почувствовал едкий запах и закрыл нос рукавом. Когда воздух вновь стал прозрачным, перед ними уже стоял солдат с петушиным пером на голове. В руках у него был свиток. На поясе сабля. «Видимо, генерал какой. На кота похож» – послышалось в ряду.

– Молчать! – заорал усатый. – Все, кто услышит свою фамилию, выходят на шаг из строя.

Медленно и громко начал зачитывать. Заключенные вяло выходили. Вася всегда держал Достоевского на виду. Ему хотелось оказаться с ним на одном этапе. Но последняя фамилия была названа, и они оказались в разных шеренгах. Когда их разводили по разным сторонам, то Федя, проходя мимо Василия, хлопнул его по плечу и кивнул. Так они распрощались. Васю посадили на другой поезд и отправили в Сибирь. Это он узнал из разговоров. «Ну а куда еще можно отправить». Дорогой ему удалось почти достоверно выяснить, что везут их в Иркутск. По слухам это лесоповальные работы на жутком морозе.

По приезде на место их снова вывели и построили. Опять называли фамилии и делили на две группы. Прошло все как в тумане. От холода Василий не мог до конца понимать, что происходит вокруг. Все ресурсы организма были направлены на согрев. Когда их привезли в лагерь, раздали теплые бушлаты и штаны с унтами. Только тогда все немного оттаяли и пришли в себя. Была ночь, и Вася сидел у печки внутри барака. Смотрел на пламя, что рвалось на свободу из маленькой щелки. Щеки его покраснели, и приятное тепло разбежалось по телу. Вокруг были двухэтажные нары, срубленные из целых стволов, обтесанные топором. Запах пота и месяцами немытых людей смешивался с приятным запахом древесины. Постоянно слышался кашель. Вася так и задремал у печки.

Утром проснулся от пронизывающего свистка. Криками и пинками их выгнали на улицу и построили для переклички. Пар, что выдыхали арестанты, превратился в облако, нависшее над лагерем. На усах и бородах мигом образовались ледяные корки. Мороз трескучий, и снег скрипел громче обычного, казалось, что даже ему было холодно. После переклички всех погнали в сарай за пилами и топорами. Васе достался большой колун, килограмм 10 весу. Надзиратели с ружьями постоянно смотрели и озирались по сторонам. Огромные вековые деревья беспомощно падали на снег, откликаясь глухим ударом и треском веток. А потом тишина и только слышно, как замерзший снег осыпается.

Люди в бушлатах, словно муравьи на соломку, набрасывались на ствол. У каждого своя задача: кто-то обрубал ветки, другие пилили его на части, затем все загружалось на повозки, дальше кора очищалась и на склад. Работали без перерывов и остановок, только обед. Для Василия все было в новинку, он привык жить совсем другой жизнью. Ему было трудно затолкать в рот непонятную смесь из опилок и крупы, политую водой, про мясо даже и мечтать было глупо. Но человек, как известно, ко всему привыкает. И со временем Василий уплетал эту жижу с аппетитом, а иногда и добавкой не брезговал. За работой время бежит быстрее и вот уже появились первые признаки весны, немного потеплело, и в разгар рабочего дня можно было даже снять шапку и рукавицы. Потом снег под ногами превратился в грязь, что доставала до самых колен. К вечеру на сапогах было килограмм по 10 грязи. Ее сушили и просто обивали обухом топора. За грязью пришла трава и стало совсем хорошо. Вася радовался всему, хотя работа изматывала его. Лето было жаркое и сухое.

Именно в один из таких дней Василию пришла идея покинуть этот лагерь. Он черпал ложкой свою кашу и осматривал все вокруг. Надзиратели постоянно на стреме, но когда что-то происходит, они все толпятся и теряют бдительность. «Тоже люди». Месяц назад, когда все кричали «дерево» – это означало, что ствол спилен и падает – нужно было разойтись, дабы никого не накрыло. А один бедолага зазевался, его и огрело прямо по темени. Так все охранники тут же столпились возле трупа и глазели, позабыв о своих обязанностях. Спокойно можно было уйти в тайгу так, что никто и внимания не обратит. Только к вечеру поняли бы, что одного не хватает, на перекличке. Но одного дня мало будет, чтобы убежать далеко, найдут, и еще хуже будет. План побега созревал медленно в голове Василия. Все нужно продумать до мелочей. Хоть он и был позитивен и рад, что живой и целый, но все равно не хотелось терять столько времени на таких тяжелых работах. Тут если и был здоровый, то когда срок закончится, уже никакого здоровья не останется. «Эх, достать бы хоть бумажку какую с карандашом». Но это запрещенные предметы. Приходилось запоминать все: повадки охранников, смены, дни недели. Бежать, конечно, нужно было весной. Во-первых, тепло, во-вторых, в лесу всегда можно найти пропитание, и в-третьих, летом по тайге можно пройти быстрее и дальше, до зимы нужно найти пристанище либо, как медведь, ложиться в спячку в землянке. «А, может быть, лучше наоборот убежать в зиму и пережить ее в спячке под снегом. Кому в голову придет, что я смогу выжить зимой в тайге?» Идея была хорошая, но рискованная: слишком многое могло не получиться. Запас еды на целую зиму, инструмент, чтобы выкопать землянку и утеплить ее. Бежать нужно в определенное время, когда земля еще не промерзла. Копать придется без остановки и все делать очень быстро. Убежать утром, к вечеру добраться до места и остаются сутки примерно на то, чтобы выкопать, замаскировать и залечь. «Хотя можно подождать, пока поиски пройдут мимо, вылезти и докопать, устроить все и уже залечь как положено». Все планы Василия разбивались о зиму. Она была страшная в этих краях.

Вечером, лежа на нарах и вдыхая ароматы барака, Вася сформулировал план. Бежать нужно весной. Поджечь лес и пока вертухаи будут суетиться, ускользнуть в речку (территория огорожена, но маленькая речушка течет под забором, глубины хватит, чтобы проскочить). По ней выйти за пределы лагеря и бежать сколько возможно, не останавливаться, до самой осени. А там, если повезет, можно выйти в какую-нибудь деревню, а не повезет, остается землянка для зимовки, но торопиться уже не надо, запас еды будет. Грибы, ягоды, может, удастся поймать зайца или еще что-нибудь. Решено.