Тени давно минувших лет

Глава V. 956 год

И опять месяц сухий, вернее самый конец его. Лед на Днепре сошел, княгиня Ольга отплывает с малым сопровождением в свою любимую деревню Ольжичи. Это верст пятнадцать вверх по Днепру и Десне, на большом лугу между Днепром и Десной. Еще летом прошлого года до поездки в Константинополь она построила здесь небольшую резиденцию и начала строить непонятное здание, не объясняя, что же она хочет на этом месте поставить. Из всего своего двора, из восемнадцати предстоящих обычно ей девушек она взяла только Малку, а для личных услуг Дарену – свою постоянную горничную, немую женщину, подаренную когда-то князем Олегом. Малке еще нет тринадцати лет, это по хазарским законам она уже взрослая, но, несмотря на то, что сильно выросла за последний год, до сих пор кажется девочкой. Ольга и сама не знала, почему выбрала именно этих двух. Возможно, потому, что они реагировали на ее крещение не так, как весь киевский двор.

Но мы забыли монаха Николая. Он тоже приехал в Ольжичи вместе с княгиней, частенько беседует с ней после обеда. И всегда при этом присутствует Малка. Возможно, именно для этого и взяла ее с собой княгиня. Ольга привезла из Константинополя чертежи храма. Конечно, здесь храм таких размеров или даже в десять раз меньший нельзя построить: материал не тот, да и местные мужики-строители с удивлением глядят на чертежи – привыкли строить не по чертежам, а «по памяти», так, как их учили отцы и деды. Но что-то аналогичное они все-таки мастерят: не очень большую церковь, которую Ольга заранее назвала мысленно «храмом Святителя Николая». Не зря же ей в Константинополе подарили старинный образ Святителя, который она бережно хранила весь длинный путь домой.

Монах Николай мечтает и о строительстве здесь монастыря. Но пока это только мечты. Монастырь, названный значительно позднее Никольской пустынью, будет здесь построен только при Ярославе Мудром почти через сто лет. Да и саму церковь достроят только через год. Местные жители были не очень довольны новым строительством, ведь совсем рядом находится священный лес с вековыми дубами, в центре которого стоит древнее почитаемое всеми жителями святилище.

Обычно после ухода монаха Николая продолжались беседы княгини и Малки. Мы никогда не узнаем, о чем они могли беседовать часами, но делать в Ольжичах вечерами, когда все дела переделаны, нечего. Возможно, именно из-за этих вечерних бесед прониклась великая княгине доверием к Малке, доверием, результатом которого было то, что она в следующем году передала ключи от ларей Малуше, как теперь она называла Малку.

Но в месяце изоке отдых пришлось прекратить. Государственные дела потребовали присутствия княгини в Киеве. Без охоты она возвращается, теперь каждый день насыщен неотложными делами, лишь изредка вызывает к себе Малушу.

А в середине месяца в Киев неожиданно приехал Малк. Была оказия с караваном торговцев, и хотелось приехать на день рождения Малки. Привез подарки: греческие материи, купленные недорого у возвращающихся к себе в Константинополь купцов, восточные украшения, хранившиеся с тех времен, когда жива была красавица Нехама. Княгиню известили о его приезде, и она вспомнила, что уже давно из Хазарии привезли заказанные им снадобья. Не побрезговала, пришла лично вручить их, помнит свое обещание, данное в Любече. Удивилась, узнав, что Малуше исполнилось тринадцать лет. Не задумываясь, сказала, что дарит ей сельцо Будутин, расположенное по правому берегу Десны, недалеко от Ольжичей. Обещала, что дарственную передаст через пару дней. Расспросила Малка о его лечебных делах, неожиданно сказала, что приглашает его в Киев, мол, здесь он будет больше нужен. Сказала, что передаст ему письмо к наместнику Любеча.

Малк несколько растерян, но обещал съездить в Любеч, забрать своих людей и быстро вернуться в Киев. На том княгиня и распрощалась. Через два дня Малуша получила дарственную, а Малк – запечатанное письмо наместнику Любеча. Только Добрыня не смог приехать на день рождения Малуши – был в очередном походе дружины Трюгви. Съездили на заказанной ладье с Малушей в Будутин, оказывается можно с воды подойти прямо к сельцу. Показали старосте Бажену дарственную, осмотрели границы поселения, леса, луга и пашни, неказистый домик, который староста раболепно показал новой хозяйке. Смотреть-то не на что: бедное сельцо, запущенный господский дом. Пришлось настойчиво указать старосте, что рядом с господским домом нужно возвести достойное строение хотя бы из трех срубов. Малк пообещал, что хорошо оплатит работу мужиков. Староста, услышав, что за работу даже заплатят, мгновенно преобразился, поклялся, что сам будет наблюдать за строительством, – леса, рубленного и высушенного, достаточно, дом будет достоин такой прекрасной хозяйки.

Хорошо, что Будутин совсем рядом с Киевом – в двадцати верстах от него. Вернулись через два дня, и Малк сразу уехал в Любеч, у знакомого уже кормчего заказал небольшую ладью для поездки. Обещал вернуться через пару недель. Немного задержался, хотел продать свой обустроенный двор, но потом махнул на него рукой, просто передал наместнику. В Киеве удалось купить двор и постройки возвращающегося в Константинополь купца. Не в Граде, конечно, туда чужих не пускают, но в удобном месте, в посаде, спускающемся от Боричева въезда к оврагу Перевесище, выходящему к Почайне у впадения ее в Днепр. Впрочем, других вольных посадов рядом с Киевом и не было в то время. И начал думать о благоустройстве своего нового жилища. Переехали с ним и слуги. Теперь их количество увеличилось за счет родившихся уже в Любече малышей.

Пришел месяц серпень (июль). Ольга торжественно отмечает совершеннолетие Святослава. Пора бы ему передать управление княжеством, но Ольга не торопится. И все ее приближенные бояре, в том числе Свенельд, считают, что рано ему становиться во главе этой трудной в управлении лоскутной страны. Ведь его не интересует ничто, кроме своей дружины. Вот и теперь он настаивает, что пора пройтись по восточным окраинам, заглянуть к вятичам, поспорить с хазарами, кто владеет ими. С трудом отговорил его Свенельд, пообещал, что зимой отпустит в поход для сбора дани. И в первый раз Святослав пошел к вятичам только через восемь лет.

Ольга вспоминает: вот так же после смерти Игоря, когда решалось, кто будет управлять страной, ее поддержали бояре и дружина против претендентов более зрелого возраста. Ведь было ей тогда, в 945 году, всего двадцать лет. Оценили, вероятно, ее спокойствие, выдержку. Не зря она во время непрерывных походов Игоря в полюдье, оставалась княжить в Киеве, не зря постоянно укрепляла Град, сделав его практически неприступным, способным выдержать осаду мощного войска.

Малуша в первый раз взглянула на Святослава другими глазами: вот он – высокий, статный, стоит во всеоружии, и все глаза на него. Раньше она почти никогда не видела его: не интересовался Святослав мамкиным женским двором, почти не заходил в ее покои, предпочитая лошадей, оружие, воинов. Впрочем, и в следующем году его совсем не интересовало, что происходит на женской половине. Но Ольга, глядя на повзрослевшего сына, задумалась о его ближайшем будущем. Твердо знает, пройдет год-полтора, и Святослав, как и все его предки и родичи, войдет во вкус мужских «игр» с девушками, не пропуская ни одну из служанок. Нужно задуматься о его женитьбе.

Вопрос только, где ему выбрать суженую. Вспоминает, что знает о семьях соседних владетелей: Мазовии, Чехов, Моравов, Угров. Хотелось бы христианку, может быть, и Святослав заинтересуется новой верой. Но Басилевс не отдаст царевну «идолопоклоннику». Нужно опросить всех послов, находящихся в Киеве, и сведущих купцов. Ее не волнует, что Святославу всего четырнадцать лет: сватовство – дело долгое. Пока найдет подходящую девушку, пока зашлет послов, пока родители девушки решатся, много пройдет времени. А в пятнадцать лет вполне можно женить совершеннолетних. Сама-то она вышла замуж именно в таком возрасте.

В следующем месяце Малк решал, наконец, что и как делать на новом месте. Впрочем, это уже не впервой, все ясно, как перестраивать жилье, как устраиваться самому и устраивать слуг, ведь им тоже нужно создать нормальные, по их понятиям, условия. Слава Господу, денег на обустройство достаточно. Решив текущие дела, оставив хозяйство на попечение стареющего Аврума, которому теперь не до охотничьих дел, Малк вместе с отпросившейся у княгини Малушей отправился на ладье в Будутин.

С радостью увидел, что за прошедшие месяцы стройка продвинулась серьезно. Поставлены рядом соединенные два сруба-клети, над прочным перекрытием начато возведение третьей клети. Да и хозяйственные постройки обновлены. Староста Бажен показал и вычищенные конюшни, ведь, по его пониманию, хозяйка или хозяин – он пока не разобрался, кто владеет деревней – обязательно приведет лошадей. А Малуша рада, что дорога к стройке посыпана галькой, мелкой речной галькой. Она не знает, зачем ей эта деревня, эта стройка, ведь жить она будет рядом с доброй княгиней.

Малк остался доволен увиденным, расплатился с Баженом дирхемами, самыми любимыми среди местного населения монетами. Бажен еще не знает, спрячет ли он неожиданно полученные монеты в заветном месте, под дубом, или закажет в соседнем селении монисты старшей дочери, которую уже пора выдавать замуж. Но он твердо знает, что ничего не заплатит мужикам, которые работают на стройке. Правда, поставить им по случаю приезда хозяев ведро хмельного меда, конечно, придется.

Опять пробыли в Будутине только несколько дней. И вернулись на той же ладье в Киев. До зимы осталось несколько месяцев, нужно успеть все сделать на новом месте.

Месяц зарев – август. Из похода к Дреговичам вернулась дружина Трюгви. Теперь это не только те, что были с ним в Любече. Свенельд увеличил его дружину в три раза, теперь в ней уже более сотни воинов, в том числе десяток варягов. Впрочем, и из славян, давних воинов его дружины, многие вооружены не хуже варягов. Оружейники Града научились делать неплохие кольчуги разных типов. От коротеньких, прикрывающих только спину и грудь, до полноценных, защищающих и голову, и ноги почти до колен. Только кольчужные шоссы, прикрывающие полностью ноги до ступней, не делают. Впрочем, на них и спроса нет.

И металл они сами добывают. Вернее, со всех окрестных болот по их заказу привозят болотную руду, благо болот в окрестностях Киева достаточно. И лежит эта руда совсем близко к поверхности, не глубже полупяди. А уж выплавлять из нее крицу кузнецы научились давно, с незапамятных времен. Глины для одноразовых печей тоже в достатке, уголь по заказу привезут кузнецам самый наилучший – дубовый. От него и температура нужная, и качество крицы хорошее. Меха для поддува воздуха нетрудно соорудить. Но для дела эта крица совершенно не годится, нужно ее переделать в железо и затем в сталь.

Еще Игорь привез из Новгорода кузнеца, знающего толк в работе с металлом. Но что мог сделать один мастер? Ольга в свое время отдала большой участок земли в Граде мастеру, потребовала, чтобы он выучил своему мастерству десяток молодых парней из ее деревень. И они научились выколачивать из крицы все ненужное. Парни здоровые, бьют и бьют молотом по куску крицы на наковальне, которую в первое время делали из добротного камня.

Но полученный металл тоже мало годится в дело: или слишком мягкий, или не поддается обработке. Еще плохонькую кольчугу из него можно было бы делать, но для меча и даже просто для хорошего ножа металл не годится. Прошли и это, научились. Помог пленный алан из земель на Северном Донце. Там, правда, и железо, и уголь совсем по-другому добывают. Показал, как нужно много раз при каждой ковке складывать заготовку вдвое, нагревая ее при этом. Он утверждал, что так учили мастера из Сирии, захваченные в каком-то сражении с арабами. А те вроде переняли секрет от китайцев. Много-много раз складывать и нагревать – терпения не хватает, но клинки все же стали получаться приличные, не намного хуже варяжских.

Но клинок – дело тонкое, не каждый освоит, там качество зависит от закалки, а ее не освоишь просто так, нужно чувствовать металл. В основном делают кольчуги. Это дело попроще, хотя мороки тоже много. Ведь для хорошей кольчуги нужно сделать более двадцати тысяч колец. Да еще и склепать их. Вот и начали кузнецы оружейного двора, как назвала их мастерскую Ольга, делать все по частям. Ведь сначала просто ковали проволоку, и она выходила очень неровная. Теперь одни тянут клещами через два десятка все уменьшающихся отверстий проволоку, другие обрабатывают ее, режут, делают кольца, склепывая концы, а это совсем не просто, особенно учитывая, что нужно создать не полотно, а сразу рубаху. Научились и экономить время, делая половину колец вырубанием из листа железа.

Конечно, кольчуга все равно вещь дорогая, кто попало приобрести ее не может, но опытный воин, проявивший себя в бою, да и набравший после этого хорошую добычу, кольчугу обязательно приобретет.

Малуша отпросилась у княгини, прибежала к отцу на посад, смотрит на брата и не узнает его. Перед ней высоченный парень, почти мужчина, с пробивающейся бородкой, ведь ему шестнадцать лет. Он уже командир небольшого отряда в дружине Трюгви. Трюгви уверен в нем, считает, что для разведки он самый подходящий воин и командир. Добрыня теперь не рассказывает взахлеб о своих приключениях, как после первого похода против печенегов. Прошедший поход – обыденное дело. Только и была-то одна стычка с кривичами у Турова, их главного города. И та случилась по ошибке: дружина туровского князя решила почему-то, что это нападают ятваги. Возможно, потому, что на Туров вышли с запада – проскочили город по протоке Припяти, начали уже высаживаться с ладей, хорошо, местный житель указал, как вернуться к городу. А при высадке в очередной протоке у города на дружину напали всадники. Немного порубились и только после того, как вынесли значок великого князя, разобрались. Пришлось туровскому князю, помимо обычного урока, поставить дружине три ведра хмельного меда. Ну да на воинов чего там обиду таить. Слава Перуну, никого не убили, только несколько человек с обеих сторон поранили.

Малуша убежала в Град, Добрыня остался с отцом. Малк смотрит на Добрыню: не в него пошел, в прадеда – Менахема. Малк помнит своего деда – высоченного громогласного воина, громившего со своими дружинами всех врагов, обложившего данью все окрестные племена, как с равными общавшегося в письмах и через послов с басилевсами.

Он был совсем другим, вероятно, сам он пошел в отца, так недолго правившего страной. Впрочем, что теперь об этом вспоминать, теперь он просто лекарь или пытается утвердиться как лекарь. Ведь привезенные дирхемы и динары тают слишком быстро, а он еще должен подготовить достойное приданое красавице Малуше. Люди в соседних домах уже считают его лекарем, почтительно называют Малк Любечанин. По существу, всех уже переименовали, он тоже стал вслед за княгиней называть дочь Малушей. Вон она какая красивая, очень похожа на Нехаму, и руки уже не такие тонкие, да и грудь появилась. Как она вспыхнула, когда заметила взгляд Добрыни на своей груди. Хоть брат – а все равно неприятно, наверное, что мужчина пялится на грудь. Да, теперь впереди жизнь детей. А ему только доживать свой век. Хотя в сорок семь лет не хочется признавать, что уже стар.