Стук у ворот

4. Все ароматы Аравии

(КОРНЕЛИЯ возвращается, в том же 1944 г. но раньше. ЕВАНГЕЛИНА наблюдает из теней).

КОРНЕЛИЯ. И вот что еще. Почему ты всюду таскаешь со собой эту глупую книжонку?

ГАРРИ. Она не глупая. Это Шекспир. Шекспир глуп лишь намеренно.

КОРНЕЛИЯ. Носить с собой эту книжонку только потому, что на титуле твоя фамилия. Прям крест для отпугивания вампиров. Пользу она принесет тебе только в одном случае – если кто-то выстрелит тебе в сердце и пуля в ней застрянет. Не знаю, как ты можешь верить в эту суеверную чушь.

ГАРРИ. Я не суеверный, и ни во что не верю. Но я чувствую себя лучше, если книга в моем кармане, и мне всегда есть, что читать. Чем тебе помешала эта книга?

КОРНЕЛИЯ. Меня это раздражает. Люди думают, что я замужем за безумцем.

ГАРРИ. Ты всю ночь бродишь по дому, как зомби, я безумный я?

КОРНЕЛИЯ. Я хожу во сне. Это у меня с детства. Отец привязывал меня ремнем к ножке кровати. Теперь это вернулось. Я просыпаюсь, обнаруживаю, что сижу на заднем крыльце в темноте, и не знаю, как я туда попала. И везде жабы. Почему на нашем заднем крыльце всегда жабы?

ГАРРИ. Я не против того, чтобы ночами ты ходила по дому. Может, однажды мне повезет, ты выйдешь под дождь и тебе унесет в ливневую канализацию. Но в последнее время ты играешь на пианино.

КОРНЕЛИЯ. Ты встаешь посреди ночи.

ГАРРИ. Я встаю, чтобы справить малую нужду. Но не барабаню по чертову пианино, когда это делаю. И что ты пытаешься сыграть? Такое ощущение, что по клавиатуре бегает стая крыс.

КОРНЕЛИЯ. Не знаю я, что играю. Я сплю. Если тебе это не нравится, залей уши воском. Ты все равно глохнешь.

ГАРРИ. Я глохну, слушая, как ты мучаешь пианино в четыре утра.

КОРНЕЛИЯ. Могло быть и хуже. Мой дядя играл на волынке.

ГАРРИ. Я знаю. Кто-то его застрелил. И почему ты продолжаешь мыть руки? Ты постоянно моешь руки.

КОРНЕЛИЯ. Ты половину жизни общаешься с людьми, которые живут на свалке, но тебя волнует, почему я мою руки. Мне нравятся чистые руки. Это преступление? Твои руки всегда грязные.

ГАРРИ. Я мою руки.

КОРНЕЛИЯ. Это не помогает. Дело в деньгах. Ты всегда занимался деньгами. Ты бы наклонился, чтобы вытащить цент из кучки собачьего дерьма. На земле нет ничего грязнее денег.

ГАРРИ. Мои грязные деньги обеспечили тебе безбедную жизнь.

КОРНЕЛИЯ. Так ты это называешь?

ГАРРИ. Да, так я это называю. Прекрасный дом. Дорогая одежда. Несколько сотен фарфоровых козлов. Все самое лучшее.

КОРНЕЛИЯ. И что в этом хорошего, если я не могу отмыть руки дочиста?

ГАРРИ. Ты сотрешь их до костей. Останутся две культи. И твоя игра на пианино станет еще ужаснее. Да что с тобой такое, черт побери?

КОРНЕЛИЯ. Мне снились кошмары.

ГАРРИ. Не рассказывай мне о своих снах. Меньше всего на свете я хочу знать о твоих глупых снах. Это сексуальные сны?

КОРНЕЛИЯ. Мне снился твой отец.

ГАРРИ. Мой отец? Тебе снился мой отец?

КОРНЕЛИЯ. Думаю, это был твой отец. А может, мой отец. Он всю ночь ходил по дому.

ГАРРИ. Играл на волынке?

КОРНЕЛИЯ. Я спускаюсь, чтобы посмотреть, и это твой отец. Ходит взад-вперед. Только он мертвый. Что, по-твоему, это означает?

ГАРРИ. Это означает, что нужно перестать есть перед сном сырные шарики.

КОРНЕЛИЯ. Я не ем сырные шарики. Никакие шарики не ем. Я практически ничего не ем. У всего вкус отвратительный. Словно в еду что-то подкладывают.

ГАРРИ. Я это заметил, но подумал, что ты хочешь меня отравить.

КОРНЕЛИЯ. Я – не единственная, кому снятся кошмары. Тебе они тоже снятся.

ГАРРИ. Я снов не вижу.

КОРНЕЛИЯ. Ты разговариваешь во сне. Иногда с отцом. И вроде бы с Фейт. (Появляется ФЕЙТ, потом ГЛИНИС, наблюдают вместе с ЕВАНГЕЛИНОЙ). И где-то пожар, и кто-то тонет, и звякнул маленький колокольчик над дверью.

ЕВАНГЕЛИНА. Кто-то вошел.

КОРНЕЛИЯ. И что-то о Глинис. Тебе опять снится Глинис?

ГАРРИ. Я не хочу говорить о Глинис.

ГЛИНИС. Бог сжигает мир поцелуем.

КОРНЕЛИЯ. Какая-то безумная итальянка поджигает ее свадебное платье, а этот продажный шериф отпускает ее. Проклятые Богом итальянцы. Как мне хочется, чтобы они все убрались из этого города прямиком в ад. Проклятые Богом иностранцы правят этой страной. Ты – один из тех, кто привез их сюда Тебе требовалась дешевая рабочая сила для твоих кирпичных заводов. Если бы ты платил нормальные деньги, у тебя бы работали настоящие американцы, вместо всех этих итальяшек.

ГАРРИ. Не читай мне лекции о том, как вести бизнес. В бизнесе ты ничего не понимаешь.

КОРНЕЛИЯ. Я кое-что знаю о том, как ты ведешь бизнес. У тебя больше скелетов в шкафу, чем у Папы в катакомбах. И во сне ты говоришь с Евангелиной.

ЕВАНГЕЛИНА. Звякнул маленький колокольчик над дверью.

(Звяканье маленького колокольчика).

ГАРРИ. Да с какой стати мне может сниться твоя сестра?

КОРНЕЛИЯ. Может, ты сожалеешь, что женился на мне, а не на ней.

ГАРРИ. Твоя сестра живет в дурдоме.

КОРНЕЛИЯ. Как и я. И кто из нас счастливее? Мне нужно помыть руки.

(Уходит).

ГАРРИ. Все ароматы Аравии. Она ненавидит меня. Я пытаюсь говорить с ней, но она слушает что-то еще. Она когда-нибудь любила меня? Не могу вспомнить.

ФЕЙТ. Лошадка-качалка под дождем.

ГАРРИ. Моя жена ненавидит меня. Мой сын ненавидит меня. Моя внучка сгорела в свадебном платье. И я превратился в моего отца.

(ГАРРИ смотрит через сцену на трех женщин. Падающий на них свет меркнет).