Иисус Неизвестный

XXV

Петр «сатана». Иуда «дьявол», – здесь, в Кесарии, – не близнецы ли двойники неразличимые, как сатана от дьявола? Нет, как один слабый и грешный человек отличим от другого, такого же грешного и слабого. Да и все остальные ученики, может быть, не лучше и не хуже этих двух: двенадцать Петров – двенадцать Иуд.

Отойди от Меня, сатана! Ты мне соблазн, σκάνδαλον, —

три последних слова, у одного Матфея прибавленные, освещают все Кесарийское свидетельство внезапным, страшным светом.⁶⁷⁷ Если и самому Иисусу «человеческие, не Божий» мысли Петра – «соблазн», то, значит, не совсем ошибся Петр, верно угадал, что и сам Иисус идет на крест не с легким сердцем; что противен и Его естеству человеческому крест: хочет его и не хочет; покорствует и возмущается:

ныне душа Моя возмутилась… Отче! избавь Меня от часа сего. (Ио. 12, 27.)

…Начал ужасаться и тосковать,

– падать духом. (Мк. 14, 33.)

Здесь уже, в Кесарии, начал – кончит в Гефсимании. Вот на что Петр, «сатана», в Нем самом опирается, чтобы с Ним на Него же восстать. Вот когда завеса в сердце Господнем перед нами раздирается, так же, как завеса в храме «раздерется надвое, сверху донизу», с последним вздохом Распятого (Мт. 27, 51); вот, когда, видя в этом Божественном Сердце человеческий соблазн, мы понимаем, что значит:

…должен был во всем уподобиться братиям (Своим), чтобы милостивым быть…

…Ибо, как сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь. (Евр. 2, 17–18)

Только теперь мы вдруг понимаем, что значит: «Сын человеческий» – «Брат человеческий».

677. Fr. Barth, Die Hauptprobleme des Lebens Jesu, 1918, S. 186–187.