Жвачка

Аркадий Аверченко. Жвачка

Однажды на обеде в память Чехова несколько критиков говорили речи. Один сказал:

– Чехов был поэтом сумерек, изобразителем безвольной интеллигенции…

– Браво! – зааплодировали присутствующие.

Другой критик заявил, что и он тоже хочет сказать речь…

Подумав немного, он сказал:

– Изобразитель российских сумерек, Чехов в то же время был певцом интеллигентского безволия.

Третий критик объявил, что если присутствующие ничего не имеют против, то и он готов возложить скромный словесный венок на могилу «певца сумерек».

– Браво!

Критик поклонился и начал:

– В дополнение к прекрасным характеристикам Чехова, сделанным моими коллегами, я скажу, что талант Чехова расцветал в сумерках русской жизни, в которых текла и жизнь безвольной интеллигенции… Да, господа! Чехов, если так можно выразиться, поэт сумерек…

И встал четвертый критик.

– Говоря о Чехове, многие забывают указать на ту внешнюю обстановку, в которой жил великий писатель. Время тогда было серенькое, и это отражалось на героях его произведений. Все они были серенькие, сумеречные, ибо то время было время сумерек, и Чехов был его поэтом. Безвольная, рыхлая интеллигенция того времени нашла в нем своего бытописателя; и, подводя итоги деятельности Чехова, о нем можно выразиться в заключительных словах: «Чехов был настоящим поэтом сумерек, изобразителем безвольной интеллигенции…»

* * *

Я отозвал этого четвертого критика в сторону и спросил:

– Откуда вы узнали, что Чехов был поэтом сумерек?

Он тупо посмотрел на меня.

– Я знаю это из достоверных источников.

– Изумительно! Так-таки – поэт сумерек?

– Ей-богу. И еще – певец безвольной интеллигенции.

– Да?!

Я потихоньку подводил его к открытому по случаю духоты окну и в то же время с интересом говорил:

– Как вы все это ловко и оригинально подмечаете!..

Опершись на подоконник, он сказал:

– Интеллигентское безволие, расцветшее в сумерках чеховск…

Кивая сочувственно головой, я неожиданно схватил его за ноги и выбросил в окно.

Оно находилось на высоте четвертого этажа.

Одним глупым критиком сделалось меньше.

* * *

Это была моя жертва на алтарь прекрасного, чуткого писателя…

Певца сумерек…