Цитаты — стр. 21

Линди пять лет не могла простить, что я унес ребенка. Она назвала ее Вандой. Во время беременности я делал вид, будто поддерживаю ее. Я думал, будет проще оставить ее с ее фантазиями. Они делали ее такой счастливой.

Я оставил коробку с ребенком у главных ворот собора Св. Патрика в Окленде посреди ночи. Было холодно. Я надеялся, девочка выживет, и покрепче укутал ее в одеяла. Когда я уходил, то услышал, как она начала хныкать. Я не убавил шаг и продолжил идти по пустынной улице, пока не сел в машину и не ухал домой.

Линди была в дикой истерике, когда я вернулся. Сначала она думала, что я увез ребенка в больницу, потому что с ней что-то случилось. Я ничего ей не сказал.

За последующие годы Линди так часто нападала на меня, что мне пришлось вернуть кандалы. Она пыряла меня вязальными спицами, ножами и ножницами, изуродовала мне руку смесью сахара и кипятка, пыталась задушить меня самодельной удавкой. Я дважды попадал в неотложку в больнице. Сотрудники были убеждены, что я просто дерусь с приятелями. Я их не переубеждал.

Когда я закончу с домом, я построю за ним сарай. Звукоизоляционные материалы доступны на «Амазоне», как и что угодно – даже кандалы. Теперь я осознал, что единственный способ обрести ту связь, которая мне необходима, – это взять женщину и удерживать ее, пока она не подчинится. Я готов ждать. Я не буду заставлять ее любить меня. Я ее пока даже не нашел. Она не будет ребенком. Я не как мой отец.

Конор Гири, говорил я, был эксцентричным, но любящим отцом и великолепным дантистом, что может подтвердить любой из его пациентов. И я скучаю по нему каждый день. От лицемерности собственных слов я буквально заплакал. Детектив извинился за вторжение и сказал, что больше они меня не побеспокоят. Стало ясно, что они считают этот след ложным. У мужчины, которого они искали, не было сына.

– Я не могу понять только одно, – произнес Марк. – Если все это время Питер знал о тебе и Дениз, если он помнил все, что говорил и делал Конор Гири, почему он так и не пошел в полицию? Страх перед публичностью довольно паршивое оправдание за покрывательство педофила, особенно после его смерти.

– Мне это понятно, Марк. Я могла быть такой же, как он. Он не сделал ничего плохого. Почему он должен ассоциироваться со своим – с нашим – психопатом-отцом?

– Я не потерплю этого…

– Ты похитил ее. Ты забрал ее у родных и запер в той комнате рядом со мной. Ты морил ее голодом, бил, мучил и насиловал. Ты бьешь и насилуешь Линди – ты ей зубы выбил. Остатки удалил клещами или плоскогубцами?

Стакан покатился к краю стола.

– Лживая мелкая сука! Ты не должен верить ни одному…

– Ты нормально себя чувствуешь? Ты как будто немножко бледный, – участливо спросил отец.

– Я думал о своей матери и о том, как ты ее насиловал, – с трудом выдавил из себя я.

Его нож со звоном упал на стол.

– Мне семнадцать лет, пап. Сколько ей было, когда она от тебя забеременела? Старше или младше Линди?

– Стив, он сказал, что убьет меня, если я расскажу, но твой отец держит меня здесь не для того, чтобы я была твоим другом. Тебе семнадцать лет, и ты не можешь быть таким невинным цветочком. Твой отец – чертов насильник. Он насилует меня дважды в неделю с тех пор, как я попала сюда. А если я сопротивляюсь, он меня наказывает. – Она закатала рукава, чтобы показать мне синяки на запястьях.

Я велел ей заткнуться.

– Думаешь, зуб сам выпал? – спросила она, и я вспомнил десны своей матери.

Иногда я задумывался, занимается ли с ней сексом отец. Я боялся спрашивать, потому что страшился услышать ответ. Однажды, с утра, у отца появились царапины на щеках. Он сказал, что упал в терновый куст, когда относил Линди завтрак. Но это была ложь, потому что Линди сама себе готовила. В другой раз я увидел засохшую кровь у него в ухе. Почему я так долго не мог понять, что мой отец – педофил?

Тина предположила, что после этих новостей я перестала чувствовать себя в безопасности, испугалась, что Конор Гири вернется за мной. Но меня пугало не это. Меня пугали мысли, что он мог сделать после. Разве педофилы перестают быть педофилами, если их не ловят? Я не боялась его, но меня бесило, что он знает, где я. «С» до сих пор был где-то рядом.

– Он послал Тоби и показал, что все еще помнит обо мне, что он все это время контролировал ситуацию.

Я ненавидела его. Я сказала Тине, что мне хочется убить его. Он совершил ужасное преступление и избежал наказания.

—... Он никогда не охотился за другими детьми. Я уверен в этом.

– Мне кажется странным, что настолько активный педофил вдруг взял и перестал этим заниматься, особенно когда это сошло ему с рук. Может, он нашел способ от тебя это скрывать?

Питер отвел глаза.

– Слушайте, знаю, вам не нравится, что я его защищаю. Я не думаю, что он когда-либо приставал к другим детям. А еще он был мизогином. Он всегда отзывался о женщинах как о глупых, отвратительных и наглых. Они ему не нравились, это абсолютно точно.

– Знаете, – тихо вставила я, – мне кажется, Конора Гири могла в раннем возрасте травмировать его мать.

– Она сошла с ума, – заключил он.

– Да, из-за твоего любящего отца. – Марка невероятно раздражало, что Питер защищал Конора Гири.

– А что насчет других «отношений»?

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что вы с ним там жили пять лет. Он мог добраться до других детей? Ты не боялся, что он может похитить еще одну маленькую девочку?

Это заняло целых шесть лет, но к 1996 году я был уверен, что она любит меня. На 99 процентов. Когда мы консумировали наши отношения в 1992-м, мне было двадцать пять, а ей двадцать четыре. Мой отец чудовищно ее травмировал, и поэтому я позволил ей задавать темп. Хоть все и продвигалось очень медленно, она постепенно осознавала, что я никогда не смогу и не посмею обидеть ее, но и не смогу отпустить. Она доверила мне свою жизнь. Я доверил ей свою. Когда мы были дома, я снимал цепь. Но по-прежнему запирал дверь, когда уходил. А когда мы ходили к источникам, я использовал веревку вместо цепи. Кажется, Линди больше не возражала. Часть меня верила, что, если я отпущу ее, она не убежит. Но одного процента уверенности все же не хватало.

– Не смотри на них. Шлюхи, – прошипел он. – Они занимаются сексом с мужчинами за деньги. Эти, наверное, вернулись с ночной смены.

– Мужчины платят за секс? Почему они не женятся? Если даже жениться на сумасшедшей, с ней все равно можно заниматься сексом, как ты.

Отец уставился на меня, и я сразу почувствовал стыд.

– О чем это ты говоришь, щенок? – Он запылал от ярости.

– Это было в тех книгах по биологии, которые ты мне давал, и в энциклопедиях. Ты должен был заниматься с ней сексом дважды. Иначе как я попал сюда? Или маленькая девочка?

Я спросил отца, все ли женщины плохие. Он объяснил, что большинство. Я сказал, что в телевизоре и в моих книжках есть очень милые, но, по его словам, телевизор и сказки – это выдумка. Я спросил, была ли у меня мама, и он ответил, что да, но сейчас она превратилась в призрака. На двери по соседству от моей спальни в пристройке висел большой навесной замок. Я спросил, превратилась ли моя мама в того самого призрака, который живет в той комнате и постоянно плачет и воет. Отец сказал – так и есть, но я мог не волноваться, потому что я никогда ее не увижу.

Я думала, что смогу понять любовь с помощью книг и телевизора, но помню, как одним рождественским днем посмотрела «Титаник». Тогда я решила, что Джек в любом случае погиб бы, потому что он пассажир третьего класса и мужчина, а Роуз, скорее всего, выжила бы, потому что она богата и там действовали правила «сначала женщины и дети»; так какой смысл добавлять в историю любовную линию, которая даже не имеет отношения к реальности?