Рецензии на книги — Марсель Пруст

Марсель Пруст рожден для аудиокниг. Если читать его кружевные романы, длиной в космическую ночь и лишенные сюжета, сидя в глубоком кресле или полулежа, или за столом – с монитора, обязательно заснешь. Капитуляция неизбежна. Я думаю, что даже те арбатские старушки, у которых бабушки были арбатскими старушками, держат томик Пруста на ночном столике, прежде всего, чтобы экономить на снотворном. И порой убивать чертей. Пруст начинает работать в дороге! В плеере. Вот ты сидишь в троллейбусе и смотришь в большое окно, как едет черный мерседес сквозь медленно падающий снег. Женщина подпевает радио. Барабанит по рулю. Ты наводишь фокус глаза то на снежинки, то на мерседес и думаешь о запахе ириса и дикого боярышника, про который вспоминает герой Пруста. Ты рассеяно шепчешь: все-таки Ирис или…

Прежде всего хочу принести свои извинения господину Оноре де Бальзаку, которого когда-то обозвал "первейшим из зануд". На тот момент еще плохо был знаком с Марселем Прустом. Вся разница в том, что у Бальзака упоминается форма дверной ручки и начинается ее описание, сравнение, история происхождения, занимающие страниц 5, а у Пруста при этих же обстоятельствах 10 страниц занимают переживания главного героя только по поводу формы этой же дверной ручки. За каких-то 12 лет я прочитал первую половину начала великой прустовской жвачки. Если рассуждать логически, то еще за 12 лет ее вполне можно бы было дочитать. Примерно 24 затраченных года дали бы и за его убийство. Но, нужно отдать Свану должное - его можно бросить на пару лет, продолжить читать с середины, зевать, чихать - восприятие от…

А мальчик-то вырос. Неожиданно быстро, как умеют расти исключительно чужие дети. Удивительно скоро, как положено героям многотомных книжных циклов, с каждым произведением становящихся нам все более родными и понятными. Нет больше того хрупкого, болезненно застенчивого подростка. Он, возможно, и болен, но вряд ли скромностью. Терзают его ныне совсем другие заботы, совсем иные муки разрывают сердце и душу.

И даже жаль на краткое мгновение из вечности прощаться с ним тем, с прежним: до сих пор живы в памяти моей описания его встреч с Жильбертой Сванн, неприкрытое восхищение мальчика девочкой из дома-дворца (ах, как много в детстве нам кажется куда величественней и масштабней, чем есть на самом деле!..), его милое стеснение и сомнения в себе, думаю, знакомые и понятные многим из нас.

Марсель…

Ах, этот чудный мир Пруста!.. Блестящий мир парижских (и не только) светских салонов, элегантно скучать в которых мне, похоже, не приестся никогда, особенно в теплой компании неповторимого мятущегося Марселя. Не автора - героя.

Словно бабочки по весне, порхаем мы от одной изящной, богато обставленной гостиной-залы к другой, не менее восхитительной. Салоны кузин Германтских (герцогини и принцессы), госпожи де Вердюрен, де Кембремер, Одетты Сван... Салоны литературные, музыкальные, философские... Где всегда можно найти приятный объект для утонченной беседы, объект для насмешки, объект для сплетен, где можно узнать последние новости и свежие слухи, где вам мгновенно, почти не разбираясь, поставят диагноз и сведут с нужными людьми, а с ненужными - рассорят навечно. От громких титулов идет…

Почтовая открытка адресата в этот раз не застигнет (может, и к счастью...) Плотная карточка с видом города и дружеским пожеланием не печалиться по пустякам - жизнь длинная, и все еще точно не единожды переменится - прибудет в Париж слишком поздно, когда он уже будет от всего и от всех неизмеримо далек - километрами и мыслями. Теплое послание, заботливо предназначенное ему тому, прежнему, вряд ли всколыхнет хоть горстку чувств его нынешнего.

Улыбнется, быть может, себе прошлому, самому близкому и уже бесконечно далекому, и пойдет, насвистывая популярный мотив, дальше - навстречу яркой, полной, такой непредсказуемой жизни...

Это лето будет самым коротким - и самым длинным. Без сомнения, самым ярким и незабываемым. Непременно привнесет, подобно стремительному ветру, много нового - в жизнь и…

Не спеша продолжается элегантный прустовский эксперимент (мы уже на пятом его этапе, дело, по всей видимости, движется к закономерному финалу истории): талантливый, гениальный даже француз со всей скрупулезностью поистине любознательного человека исследует мир высшего света и европейской аристократии. Мир знати. Мир ушедший, далекий, мир столько же прекрасный, сколь и безобразный, если вглядеться повнимательнее...

Опасный и захватывающий дух эксперимент чуть ли не сразу вышел из-под контроля, стоив репутации самому исследователю: от Пруста тогда отвернулись многие узнавшие в его книге себя. Нарисованные классиком для читателей образы были неприятны и грубы, откровенны и выпуклы, узнаваемы и часто мерзки. Писатель явно не из тех, что приукрашивает действительность, льстит прообразам своих…

Как причудлива и удивительна порою наша жизнь, связывая прошлое и настоящее людьми, событиями, вещами...Связывая воедино таким непостижимым и непредсказуемым образом, что все происходящее кажется слегка нереальным и выдуманным, будто даже специально кем-то подстроенным, но нет, то именно жизнь, в которой, как мы знаем, совпадений не бывает...

Ведь кто мог даже предположить, что господин Сван из первой части книги, тот "мучитель" (в переносном смысле, разумеется), тот надоедливый гость, из-за которого мама не поднимается наверх в детскую спаленку, чтобы пожелать спокойной ночи своему малышу, станет когда-нибудь отцом твоей будущей возлюбленной и относиться к нему ты будешь совсем, совсем иначе!...

Книга состоит из трех частей, но я бы разделила вторую часть романа еще на две части: любовь…

Пруст - это моя отдельная любовь. Это книги, в которых я нахожу отражение своих собственных ощущений и восприятий. Не мыслей - потому что лирический герой мне совершенно не близок по своим убеждениям - но именно восприятия действительности. Когда читаешь Пруста, то грань между текстом и реальностью размывается, и жить начинаешь чувствами главного героя. Для меня это довольно необычный опыт, как для человека крайне рассудочного. Слог Пруста - простой и ностальгичный, простой не в лексическом смысле, а в смысле передачи чувств. Он идеально передаёт повседневный опыт и опыт прожитого. Это примерно как если бы мысли, автоматически проносящиеся в голове, облекли в художественную форму и перенесли на бумагу. Вот Прусту это удалось. Я решила прочитать "Под сенью дев..." в новом переводе Елены…

О счастье воспоминания

Я пила ромашковый чай с миндальным пирожным и вдруг ... вкус любимых пирожных детства оживил в памяти давно забытый ленинградский дом, дубки под окнами, запах цветущей рябины. Я хотела сесть и описать это необыкновенное ощущение, хотела написать прекрасный роман о связи вкуса, запаха и памяти, но вдруг я вспомнила, что Пруст уже сделал это.

Так же обстоит и с нашим прошлым. Пытаться воскресить его — напрасный труд, все усилия нашего сознания тщетны. Прошлое находится вне пределов его досягаемости, в какой—нибудь вещи (в том ощущении, какое мы от нее получаем), там, где мы меньше всего ожидали его обнаружить. Найдем ли мы эту вещь при жизни или так и не найдем — это чистая случайность.

О счастье познавания

Я познала тайну любви и ревности, я хотела сесть и описать…

Могу ли я умереть с чистой совестью? Пожалуй, могу без напускаемой тени скорби и капли слепого сочувствия, скрываемой на внутренней стенке чашки тёплого американо, о том, что я не успел совершить что-либо великое.

Люди стремятся оставить свой след, втоптанный в почву умов поколений, чтобы демонстрировать всем, что жизнь была прожита кем-то из них, не впустую и имела хоть какую-то ценность. "Смотрите! Однажды я был среди вас! Запомните меня молодым и счастливым! Плевать, что я тосковал в одиночестве и дважды плевать, что счастлив я был достаточно редко". Мне ни к чему подобные списки регалий и безмолвная память других. Я способен умереть и не оставив для всех отпечатка.

Из многих делений людей на вымышленные категории, существует та, где одни рождены создавать, а другие лишь лицезреть то,…

Очень двоякое впечатление оставила книга, это тот случай когда нравиться стиль автора, некоторые описания и речевые обороты вызывают восторг, а сюжет вообще не впечатляет.

Начало мне показалось очень перспективным, описание жизни ребенка и его семьи вышло отличным. Очень трогательно рассказано о любви к матери и поиске ее благосклонности. С одной стороны показаны нравы семейства, предрассудки из-за которых родители совсем не проявляют любовь к сыну, а с другой очень четко и душещипательно описаны переживания мальчика. Данная линия произведения меня впечатлила и заинтересовала, но основная часть повествования связана совсем с другими героями. Любовь Сванна к Одетте является центральной линией романа, она мне показалась болезненной и странной, я не люблю подобные истории, но знаю множество…

Да, следует признаться, что Пруста читать не просто. Требует полного погружения. Роман состоит из трёх частей, средняя часть - «Любовь Сванна» - самая объемная и является сердцевиной книги.

Собственно, в книге очень мало событий, сменяющих друг друга увлекательных поворотов действий. В основном, роман состоит из описаний, размышлений, переживаний. Основная тема – это история любви Шарля Сванна, парижского интеллектуала, весьма обеспеченного, можно сказать, богатого человека, знатока биржи и парижского света, ценителя женской красоты, любителя истории, архитектуры, искусства, незаменимого советчика в вопросах живописи, тонкого знатока музыки, обладателя безупречного вкуса, обаятельного собеседника с прекрасными манерами и деликатными чувствами, завсегдатая светских гостиных, человека…

После мучительной предыдущей части "Сторона Германтов" (или "У Германтов", но я читала в обновлённом переводе Е. Баевской) "Содом и Гоморра" был почти как глоток свежего воздуха. Я читала роман в классическом старом переводе (поскольку перевод Баевской пока не был издан) и, кстати, не заметила совершенно никакой разницы ни в переводе, ни в стиле переводчика, ни в примечаниях. Поэтому в дальнейшем гоняться за обновлёнными переводами не буду, уже не вижу в них смысла. Да и моя страсть к Прусту после первых двух томов несколько поугасла, потому что третья часть оказалась одним невыносимым монотонным кошмаром. А вот "Содом и Гоморра" напомнили мне о том хорошем в творчестве Пруста, что заставило меня полюбить его после прочтения "В сторону Свана" и "Под сенью дев". От первой части здесь…

 Это было никак. Пространные расуждения, ненужные воспоминания, не имеющий ничего общего с сюжетом. Я практически продиралась сквозь всю эту "воду". Мне кажется, что из книги мог бы получиться неплохой рассказ, есди бы автор оставил только процентов 30 от основного текста и убрал бы кучу ненужных персонажей.

Отдельный минус - это отсутствие диалогов. Как? как так можно-то? Уж не знаю, о чём думал автор, но диалоги бы явно сделали эту книгу лучше. ФЯ заметила, что это распрпостраненное мнение, т.к. у некоторых встречается  то же замечание.

Может я что-то упустила или не поняла, или же поняла, но не так... но особых чувуств и любовной линии я тут тоже не разглядела. Такое ощущение, что герои мучаются и страдают, не понимая, как бы вообще "отделаться" друг от друга. 

В принципе, я допускаю…

Пруста жуешь-жуешь -жуешь, а потом им живешь-живешь-живешь, и все вокруг становится такое прустовское!

Читай Пруста, учись хорошим манерам. Пусть нам трижды плевать на всю аристократию с комбрейской колокольни, но все же как страшно и неловко было бы опозориться в таких салонах своим полным незнанием этикета и даже того, какой вилкой что есть. Все "светские правила приличия" - единственное, что осталось потомственной знати и в качестве рыцарского доспеха, и в качестве оружия, а наши мягкие тела, избалованные комфортом частной жизни, перед ними совершенно беззащитны. Однако виртуальное погружение в этот серпентарий хороших манер в сопровождении опытного гида обещает быть вполне себе безопасным. Ну а Пруст по-прежнему тот же и не изменяет себе - все то же плавное, медом текущее повествование, где так мало случается и так много происходит. Это, наверное, похоже на просмотр балета в…

О, да.... Я прочитала это произведение! Если б мне лет пять назад, сказали, что я прочитаю Марселя Пруста... Я бы не поверила. Нет, я любила читать с детства, но "В поисках утраченного" было для меня из разряда недосягаемой литературы...И вот с год назад я стала задумываться...А вообще, за последний год я стала меньше бояться книг. Бояться разочароваться в чтении... Бояться чувствовать себя глупой, при прочтении классики... Книга не для нашего поколения... Мы, я имею ввиду себя, простого читателя, не привыкли к таким произведениям. Это произведение, особенное. Восхищение вызывает сам язык, автор владеет им как никто другой... Потрясающие описания! Если б к этому языку добавить более ясный не такой расплывчатый сюжет, думаю, это произведение было бы популярнейшим на все времена. Но…

Юноша-рассказчик, который в первой книге цикла был совсем ещё ребёнком, ныне немного подрос, имя его в книге по-прежнему не называется, но литературоведы, говоря об эпопее Пруста, называют рассказчика Марсель, и так, конечно, удобнее говорить о книге и персонажах.

Юноша также хрупок здоровьем, очень впечатлительный, чувствительный, такая же чуткая ранимая душа, восприимчивая и глубоко чувствующая. Поэтичная. Марсель много читает и пытается сам заниматься литературой.

Книга разделена на две части. В первой - действие происходит в Париже, главное, что оставляет впечатление - это первая влюблённость или даже попытка первой влюбленности Марселя, заполонённость его внутреннего мира образом Жильберты, встречи на Елисейских полях, ожидание встреч, ожидание писем, приглашений, знаков внимания,…

Ты слышишь меня, Марсель?

В тягучей вязкости страниц Он начинает говорить. Мир не будет ждать того момента, пока ты его нагонишь. Единственная гавань в безвременье настоящего момента - память. Его бесценная шкатулка, инкрустированная грубо позолоченными словами и безупречными мгновениями. Он открывает ее, и в обозримые дали мыслей уводит она Его... Неповторимость нынешней секунды плывет сквозь слова, паутина тоненьких кружев из случайно оброненных взглядов, шуршания шали, запаха леса. Никто не поспеет за своим прошлым, говорит Он. Но стоит попробовать.

Он оборачивается. Внутри Его сознания - пластилиновая мягкость облака когда-то вечером, и из этого отрывка Он построит пейзаж, время, людей. Вытянет, один за другим, каждый из осколков. Облако очертит небо, небо обрисует земли вокруг, а на…

Книга - воспоминание, книга - вдохновление, книга - качание на волнах, книга - погружение во французские житейские дела начала 20 века.

Написана интересным полноводным языком. В каждом предложении - несколько ответвлений, которые, отвлекаясь от основной нити повествования, опять и опять возвращают нас к началу фразы, связывая воедино, в один длинный клубок некоторый период жизни одного интересного француза, мистера Свана, а также рисуя в нашем воображении картины различных персонажей, которые окружали его в разные годы его жизни.

Книга состоит из 3 частей, первая и третья - своеобразная оболочка, которая изложена от лица молодого человека, наблюдающего за Сваном и за его отношениями. Вторая же часть книги - своеобразная сердцевина - наполнена любовной линией, отношениями самого главного…