— Костёр, Йоанна... Это не просто смерть.

— Я знаю, Робер. Но — так надо.

— Зачем? Объясни мне, чего ты хочешь, госпожа моя.

— Я — ничего, Робер. Это не я. Это Он... они... Бог или боги... Теперь уже не время разбираться... Так нужно. Так всегда было нужно, чтобы кто-нибудь умирал... один — за всех... Так смываются грехи, так обновляется мир — каждый раз заново.

Я покачал головой.

— Это быдло, которое завтра придёт на площадь посмотреть, как ты будешь гореть на костре, — оно не стоит Жертвы.

— Они не «быдло», Робер. Они просто ещё маленькие, они не понимают.

— Они радовались, когда распинали Христа, а теперь с гордостью называют себя христианами. Они будут веселиться, когда ты будешь гореть на костре, а спустя века будут писать о тебе книги и называть тебя святой. Они в каждом столетии будут находить кого-нибудь, кого можно сжечь или распять, а потом поклоняться ему...

— Да, Робер. Такова их природа...

— И ты говоришь, что они не быдло?

— Да. Они не быдло, Робер. Они люди.