Специализация работает только на рынке, который позволяет специалистам обмениваться своими товарами и услугами, и Смит объяснял, что экономическая деятельность – это форма взаимовыгодного сотрудничества (игра с положительной суммой, выражаясь современным языком): каждый получает нечто, что для него более ценно, чем то, что он отдает. В ходе добровольного обмена люди приносят пользу другим, получая при этом пользу сами; как писал Смит, «не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов. Мы обращаемся не к их гуманности, а к их эгоизму». Он не имел в виду, что люди безнадежно эгоистичны или что им следует такими быть; напротив, он был одним из самых проницательных в истории исследователей человеческой способности к сопереживанию. Он имел в виду лишь то, что в условиях рынка любая склонность людей заботиться о своих семьях и себе самих может идти на пользу всем.
====================================================================================
В адиабатически изолированной термодинамической системе энтропия не может убывать: она или сохраняется, если в системе происходят только обратимые процессы, или возрастает, если в системе протекает хотя бы один необратимый процесс.
====================================================================================
«Лишь три существа достойны уважения, – писал Шарль Бодлер, – жрец, воин и поэт. Знать, убивать и творить»
====================================================================================
Национализм не стоит путать с гражданскими ценностями, духом общественной солидарности, социальной ответственностью или гордостью за свою культуру. Люди – социальный вид, и благополучие каждой личности зависит от пронизывающих все общество установок на кооперацию и гармонию. Когда «нация» понимается как негласный общественный договор между людьми, проживающими на одной территории, – что-то вроде соглашения между обитателями многоквартирного дома, – она играет ключевую роль в улучшении жизни своих членов. И разумеется, поступок человека, который решит пожертвовать своими интересами ради интересов многих других, заслуживает искреннего восхищения. Совсем другое дело, когда человека заставляют идти на высшую жертву во имя харизматичного лидера, куска ткани или цветных пятен на карте. Нет ни чести, ни радости в том, чтобы принять смерть, лишь бы удержать провинцию в составе империи, расширить сферу влияния или «воссоединить исконные земли».
====================================================================================
Ливис высмеял систему ценностей, в которой «”уровень жизни” предстает высшим мерилом, а его рост – высшей целью»
====================================================================================
Если бы вам пришлось выбирать, в какой момент истории родиться, не зная заранее, кем вы станете – родитесь ли вы в богатой или в бедной семье, в какой стране, будете вы мужчиной или женщиной, – если бы вам пришлось делать выбор вслепую, вы бы выбрали наше время.
БАРАК ОБАМА, 2016 ГОД
====================================================================================
Да, не только те, кто зарабатывает на жизнь интеллектуальным трудом, считают, что мир катится в тартарары. Так думают и обычные люди – когда они переключаются в режим философских рассуждений. Психологи давно отметили, что люди склонны смотреть на свою собственную жизнь сквозь розовые очки: мы все полагаем, что у нас меньше шансов столкнуться с разводом, сокращением, аварией, болезнью или насилием, чем у среднестатистического человека. Исследователи общественного мнения назвали это явление «разрывом в оптимизме»
====================================================================================
Как можно говорить, что насилия становится меньше? Разве в утренних новостях не сообщали про стрельбу в школе (или про террористический акт, артиллерийский обстрел, бесчинства футбольных фанатов или поножовщину в баре)?
Снижение не означает исчезновения. (Утверждение «x > y» отличается от утверждения «y = 0».) Что-то может сильно уменьшиться, не исчезнув при этом совсем. Это значит, что уровень насилия в конкретный день не имеет никакого отношения к вопросу, снизился ли уровень насилия на протяжении истории. Единственный способ на него ответить – это сравнить уровни насилия сейчас и в прошлом. А если вы посмотрите на уровень насилия в прошлом, вы увидите, что он был гораздо выше, хотя воспоминания об этом и не так свежи, как об утренних новостях.
Вся эта красивая статистика снижения уровня насилия ничего не будет значить, если ты сам окажешься жертвой.
====================================================================================
Еще две иллюзии заставляют нас считать, что теперь все не то, что раньше: груз взрослой жизни и родительских обязанностей мы принимаем за свидетельство того, что мир уже не так чист и невинен, а снижение наших физических и умственных способностей – за признаки общего упадка [119] . Как писал журналист Франклин Пирс Адамс, «старые добрые времена в первую очередь объясняются плохой памятью».
====================================================================================
По мере того как мы начинаем переживать за все большую долю человечества, мы все чаще ошибочно принимаем негативные явления вокруг нас за знак того, как низко мы пали, а не того, насколько поднялись наши стандарты.
====================================================================================
Не имея дара пророчества, мы не можем сказать, найдут ли однажды ученые лекарство от смерти. Но эволюция и энтропия делают такое развитие событий маловероятным. Старение встроено в наш геном на каждом уровне организации, потому что естественный отбор отдает предпочтение тем генам, которые делают нас энергичными в молодости, а не тем, благодаря которым мы дольше живем. Этот дисбаланс обусловлен асимметрией времени: в любой момент существует определенная вероятность, что мы станем жертвой неотвратимого несчастного случая вроде удара молнии или лавины, что обнулит полезность любого дорого обходящегося гена долголетия. Чтобы открыть нам путь в бессмертие, биологам пришлось бы перепрограммировать тысячи генов или молекулярных путей, каждый из которых обладает малым и неточно определенным воздействием на продолжительность жизни.
На мой взгляд, исход нашей многовековой войны со смертью лучше всего предсказывает закон Стайна: «То, что не может длиться вечно, рано или поздно закончится», но с дополнением Дэвиса: «То, что не может длиться вечно, может длиться гораздо дольше, чем вам кажется».
====================================================================================
Как часто вы в последнее время вспоминали имя Карла Ландштейнера? Кого-кого? Он один спас миллиард жизней, открыв группы крови. А как насчет героев, перечисленных ниже?

====================================================================================
Дракункулез – болезнь, вызываемая червем-паразитом длиной до 90 сантиметров, который селится в нижних конечностях жертвы и с дьявольской хитростью образует болезненный гнойник. Когда страдалец опускает ногу в водоем в надежде на облегчение, гнойник прорывается, червь высовывается наружу и выпускает в воду тысячи личинок. Потом эту воду пьют другие люди, и таким образом цикл замыкается. Единственный метод лечения заключается в постепенном вытягивании червя наружу, что занимает от нескольких дней до нескольких недель. Однако благодаря тридцатилетней кампании Центра Картера, который распространяет информацию о болезни и борется за чистоту питьевой воды, число случаев дракункулеза сократилось с 3,5 миллиона в двадцати одной стране в 1986 году до всего двадцати пяти в трех странах в 2016-м (и всего трех в одной стране в первой четверти 2017-го) [158] .
====================================================================================
В 1909 году Карл Бош доработал изобретенный Фрицем Габером процесс по вытягиванию азота из воздуха при помощи метана и водяного пара. В результате в промышленных масштабах получаются удобрения, которые можно использовать вместо огромного количества птичьего помета, ранее требовавшегося для возвращения азота в истощенную почву. Два этих химика возглавляют список ученых XX века, спасших наибольшее число жизней в истории, с показателем 2,7 миллиарда человек [188] .
====================================================================================
Генная инженерия сейчас может за несколько дней достичь того, на что у крестьян прошлого уходили тысячелетия и на что Борлоуг потратил годы «немыслимо монотонного труда». Генно-модифицированные культуры имеют более высокую урожайность и содержат больше жизненно необходимых витаминов, они устойчивы к засухам, засолению почв, болезням, вредителям и гниению, им нужно меньше земли, удобрений и трудовых затрат. Сотни исследований, все крупнейшие научные и медицинские организации мира, а также более сотни нобелевских лауреатов засвидетельствовали их безопасность (что неудивительно, ведь не генно-модифицированных культур не бывает) [198] . Однако традиционные защитники окружающей среды с их, как выразился эколог Стюарт Бранд, «привычным равнодушием к голодающим», затеяли крестовый поход против генно-модифицированных растений во имя защиты людей – не только сытых гурманов в богатых регионах мира, но и бедных крестьян в развивающихся странах [199] . Этот протест исходит из священного, хотя и бессмысленного понятия «естественности», в результате чего его адепты осуждают «генетическое загрязнение» и «игры с природой», восхваляя «настоящую еду», которая производится «экологичными методами». Таким образом они наживаются на примитивных представлениях о врожденности и загрязнении, царящих среди несведущей в науке публики. Удручающие опросы показывают, что примерно половина из нас верит, что у обычных помидоров нет генов, а у генно-модифицированных есть, что ген, внедренный в растение, может попасть в геном съевшего это растение человека и что если поместить один из генов шпината в апельсин, то апельсин станет на вкус как шпинат. 80 % опрошенных высказались в поддержку закона, обязывающего производителей указывать на этикетках, что их продукция «содержит ДНК» [200] . Бранд пишет:
Осмелюсь предположить, что движение в защиту окружающей среды нанесло своим противостоянием генной инженерии больше вреда, чем любое иное наше заблуждение. Мы лишаем людей еды, препятствуем развитию науки, причиняем ущерб природе и отнимаем важнейший инструмент у наших врачей
====================================================================================
Норберг позаимствовал у Броделя картины той эпохи, когда определение бедности было простым: «Если ты можешь купить хлеба, чтобы прожить еще один день, ты не бедный»
====================================================================================
Падение цен еще больше усложняет задачу. Холодильник стоит сегодня порядка 500 долларов. За сколько вы бы вовсе отказались от возможности хранить еду в таких устройствах? Явно не за 500 долларов! Адам Смит называл это парадоксом ценности: когда важный товар доступен в избытке, он начинает стоить гораздо меньше, чем люди готовы за него платить. Эта разница называется потребительским излишком, и ее стремительный рост со временем невозможно отразить в цифрах. Экономисты сами первыми признают, что измеряемые ими показатели напоминают описанного Оскаром Уайльдом циника: они знают цену всему, но не видят ценности ни в чем.
====================================================================================
Рост относительного неравенства (измеряемого коэффициентом Джини или долей от общего дохода, получаемой определенным квантилем) не неизбежен математически, но тоже весьма вероятен. Согласно известной гипотезе экономиста Саймона Кузнеца, по мере того как страна богатеет, неравенство в ней должно расти, поскольку часть жителей оставляет сельское хозяйство и выбирает более высокооплачиваемые сферы деятельности, тогда как другие остаются в нищете деревенской жизни. Однако в конечном итоге прилив поднимает все лодки. С ростом процента населения, живущего в условиях современной экономики, неравенство должно начать снижаться, описывая траекторию, похожую на перевернутую букву U. Эта гипотетическая дуга изменения неравенства во времени называется кривой Кузнеца [296] .
====================================================================================
Предостережение Шайделя было верно почти на всем протяжении человеческой истории. Однако эпоха модерна предложила более безобидный способ снижения неравенства. Как мы уже убедились, рыночная экономика – лучшая в масштабах целой страны программа по борьбе с бедностью. Тем не менее она плохо приспособлена для помощи тем, кто не способен ничего дать взамен: молодым, пожилым, больным, невезучим и всем остальным, чьи навыки и труд недостаточно ценятся, чтобы обеспечить им достойную жизнь. (Иными словами, рыночная экономика поднимает средние показатели, но нас также волнуют дисперсия и диапазон.) По мере того как круг сопереживания в рамках страны начинает охватывать и бедных (в том числе потому, что люди хотят иметь страховку на тот случай, если обеднеют сами), все большая часть общих ресурсов, то есть бюджетных средств, выделяется на облегчение участи бедноты. Эти ресурсы должны откуда-то браться. Их источником может быть налог на прибыль предприятий, или налог с продаж, или фонд национального благосостояния, но в большинстве стран они в основном собираются в виде прогрессивного подоходного налога, который подразумевает, что обеспеченные граждане платят по более высокой ставке, поскольку для них эта потеря не так чувствительна. В конечном итоге мы имеем «перераспределение» доходов, хотя в данном случае это и не совсем точный термин, ведь цель тут – поднять нижний уровень, а не снизить верхний, пускай на практике он и вправду снижается.
====================================================================================
Развивающиеся страны в наше время скупятся на социальные расходы, подобно развитым странам век назад. Индонезия, например, тратит на них 2 % от своего ВВП, Индия – 2,5 %, Китай – 7 %. Но по мере накопления богатств государства становятся более щедрыми – это явление называют законом Вагнера [310] . В период с 1985 до 2012 года Мексика увеличила долю социальных расходов в пять раз, а в Бразилии она сейчас составляет 16 %
====================================================================================
Еще более примечательно то, что произошло в самой нижней части шкалы доходов. И левые, и правые традиционно скептически относятся к правительственным программам по борьбе с бедностью – чего стоит одна знаменитая шутка Рональда Рейгана: «Несколько лет назад федеральное правительство объявило войну бедности, и бедность одержала победу».
====================================================================================
Важную роль в повышении уровня их жизни играет социальное обеспечение, а также снижение стоимости и рост качества нужных им товаров. По каким-то параметрам мир стал менее равным, но параметров, по которым жизнь людей всей планеты улучшилась, все же больше.
====================================================================================
Другое страшное пророчество 1960-х касалось конечности природных ресурсов в мире. Но ресурсы все никак не кончаются. 1980-е так и прошли без голода, который должен был унести жизни десятков миллионов американцев и миллиардов людей во всем мире. Затем наступил 1992 год, и, несмотря на прогнозы бестселлера 1972 года «Пределы роста» (The Limits of Growth) и похожих обличительных памфлетов, мир не остался без алюминия, меди, хрома, золота, никеля, олова, вольфрама и цинка. (В 1980 году Пол Эрлих заключил с экономистом Джулианом Саймоном знаменитое пари, что к концу десятилетия пять из этих металлов окажутся в дефиците и, как следствие, подорожают; он проиграл по всем пяти пунктам. На самом деле стоимость большинства металлов и минералов в наше время ниже, чем в 1960 году [356] .) С 1970-х и до начала 2000-х новостные еженедельники часто иллюстрировали материалы о мировых запасах нефти датчиком уровня бензина со стрелкой на нуле. В 2013 году журнал The Atlantic проанонсировал подборку статей о революционной технологии гидроразрыва пласта, вынеся на обложку слова: «У нас никогда не кончится нефть».
====================================================================================
Это как будто подтверждает скептическую точку зрения, согласно которой до создания мирового правительства международное право бессильно и кто угодно может насмехаться над ним безнаказанно. Хэтэуэй и Шапиро отвечают, что законы точно так же нарушаются и внутри стран, в диапазоне от неправильной парковки до убийства; тем не менее неидеально соблюдаемые законы лучше, чем полное беззаконие. Они подсчитали, что за век, предшествовавший заключению Парижского пакта об отказе от войны, в год в среднем случалось одиннадцать аннексий масштаба Крыма и большинство из них были вполне удачными. Но буквально каждый гектар земли, захваченный после 1928 года, был возвращен государству, его потерявшему. Фрэнк Келлог и Аристид Бриан (госсекретарь США и министр иностранных дел Франции), похоже, смеются последними.
====================================================================================
На самом же деле совсем не исключено, что война – это лишь очередное препятствие, которое просвещенный вид способен научиться преодолевать, как он преодолевает эпидемии, голод и бедность. Хотя в краткосрочной перспективе завоевание может казаться неплохой идеей, в итоге всегда лучше придумать, как получить желаемое без разрушительного конфликта и присущего милитаризму риска, – ведь если ты представляешь угрозу для окружающих, ты побуждаешь их напасть первыми. В конечном счете мир, где все стороны отказались от войны, выгоден для каждого. А изобретения вроде торговли, демократии, экономического развития, миротворческих сил и международного права – это инструменты, которые помогают нам строить такой мир.