Любая из девяти хирургических специальностей (торакальная, челюстно-лицевая и ротовой полости, травматология и ортопедия, отоларингология – ухо, горло, нос, – педиатрия, пластическая, урологическая, нейрохирургия и общая хирургия) требует огромной подготовки и практики, чтобы выработать базу знаний, а также необходимые диагностические и технические навыки для безопасной и эффективной клинической работы. Музыкант тратит годы тренировок и репетиций, чтобы сыграть сольный концерт, а для полета на истребителе необходимо провести несметное количество часов на авиационном тренажере, прежде чем можно будет по-настоящему взмыть в воздух. И вместе с тем, насколько бы странным это ни казалось, с учетом зависящих от наших ежедневных решений людских жизней, подготовка хирургов проходит совсем иначе, и свои технические навыки мы по-прежнему вырабатываем главным образом за операционным столом, работая над живыми пациентами. Все хирурги-стажеры теперь обязательно должны пройти обучение базовым навыкам: наложению швов, обработке ран и уходу за ними. Им также доступны различные специализированные курсы, однако подготовка с использованием специальных тренажеров все еще находится в зачаточном состоянии.

Врачам приходится принимать судьбоносные решения постоянно, однако их пациенты тоже порой вынуждены этим заниматься. Именно пациенты, а не врачи, должны решать, прерывать ли беременность, отказываться ли от лечения по религиозным соображениям, продолжать ли лечение смертельной болезни на терминальной стадии, содействовать ли активно собственной смерти, попросив отключить аппарат искусственной вентиляции легких или диализный аппарат, поддерживающий в них жизнь, – решение, которое при других обстоятельствах было бы приравнено к самоубийству. Во всех этих случаях желание пациента должно быть первоочередным, но только при условии, как в случае Кэтлин, что его признают достаточно дееспособным и вменяемым для принятия этих решений с полным осознанием их последствий.

Перед началом операции мы взяли в аренду у Бромптонской больницы аппарат аутогемотрансфузии, который обычно используется в торакальной хирургии, где операции сопровождаются большими кровопотерями. Этот аппарат всасывает вытекающую из пациента кровь и очищает ее, чтобы ее можно было влить ему обратно. Его сложно использовать во время операции на голове и шее, к тому же врачей, работающих в онкологической хирургии, всегда было тяжело уговорить его использовать из-за опасения, что вместе с кровью они могут вернуть в тело пациента и раковые клетки. На самом деле у больных раком раковые клетки присутствуют в крови в любом случае, и они не приносят вреда, пока опухоль не начинает прогрессировать, либо, словно по Дарвину, пока у клеток в ходе их эволюции на поверхности не появляется клейкое вещество – рецепторы клеточной поверхности, – которое способствует формированию новой раковой опухоли в другой части тела. Как бы то ни было, фильтры аппарата аутогемотрансфузии в любом случае задерживают большую часть раковых клеток.

Когда дело касается лечения пациентов с травмами, то насколько бы сложной ни была необходимая им операция, они почти всегда возвращаются к полноценной жизни. С пациентами онкологии такой уверенности нет, и лечение порой оказывается не менее тяжелым и болезненным, чем само заболевание. Даже когда удается добиться исцеления, последствия для здоровья пациента могут быть долгосрочными и часто необратимыми.

Залечив тяжелое ранение одного своего пациента, Паре заметил: «Я перевязал, а Бог вылечит». Я понимал, что он имеет в виду: насколько бы ни были совершенными хирургические методики и послеоперационный уход, если у человека нарушена физиология, ранение или травма просто не заживут. Тем не менее, когда все получается, начинаешь верить в чудо.

Хирурги любят говорить, что если «архитекторы смотрят на свои неудачи, то хирургам приходится их хоронить». Один из величайших архитекторов, Фрэнк Ллойд Райт однажды парировал: «Врач может похоронить свои ошибки, однако архитектор может только посоветовать своим клиентам посадить плющ».