Исторические детективы — цитаты из книг — стр. 4

Слова - лучшее средство против горя, они так поверхностны и легковесны, что, облачив в них свою печаль, вы тем самым облегчаете бремя, гнетущее вашу душу

Генерал — худший из вариантов! Такой чин просто не может оказаться преступником! То есть, конечно, может, но только с дозволения государя императора

— А вы там что делали? — Кушали, — спокойно ответил Порфирий. — Выпивали, то есть? — угрожающе спросил урядник. — Я всухомятку есть не могу, всегда запиваю, — с вызовом объяснил Порфирий и уставил на Киросирова свои немигающие глаза.

Зачесавшийся нос Киросиров потер дулом пистолета. — Осторожней, — зашипел Тоннер. — Убьетесь ведь! Урядник обрадовался — у него же пистолет есть. Нет, так просто он не дастся, жизнь и честь сумеет защитить. — Кстати, вы пистолеты зарядили? — поинтересовался доктор. — Нет, — помотал головой Киросиров. — Вы сказали взять, а…

Полное отсутствие у Порфирия ума Степу не печалило. Напарник обладал множеством других полезных качеств, одно из которых тут же и проявил.

я не был политиком, и рассуждения о том, что можно принести отдельных людей в жертву отдаленному, но конечно же прекрасному будущему, давались мне нелегко…

Без образования женщина обречена быть лишь украшением, а тогда уж лучше повесить картину в гостиной, тем более что, в отличие от женщины, ценность художественного произведения с годами возрастает.

- Ваша милость, я враг Рима, но я враг всех тех, кто принуждает людей к своей вере и казнит их, едва они посмеют хоть в чем-то усомниться. - У нас здесь людей за веру не наказывают. В нашей стране убеждения не приведут человека на эшафот, но его могут казнить за то, что он собирается сделать во имя этих убеждений. - За…

– Посмотри внимательно, Юсси. Неужели не видишь, что синяки сделаны человеческой рукой? – Да… а раны от когтей? – Процарапаны ножом. А маленькие ранки на плече – тоже ножом, только острием. Ты наверняка обратил внимание – крови на блузке очень мало, так что все эти уколы и порезы нанесены после смерти.

Тогда вот что. Мы напишем «Мария». Это мать Иисуса. Представь только: и у Иисуса, нашего Спасителя, нашей путеводной звезды в небесах, тоже была мать.

Прост взялся за кол и нагнул его. В темном иле виднелось что-то светлое. Похоже на сено… но в ту же секунду я с ужасом осознал: никакое это не сено. Человеческие волосы. Длинные женские волосы.

Скажи мне, Юсси, что должно случиться, чтобы у молодой девушки выпал сразу целый клок волос? Объяснение одно: кто-то их вырвал.

Язык для учителя был не просто средством общения и понимания. Слова его впивались в душу, как железные дротики, они были инструментом, приспособлением, гвоздями, и с помощью этих гвоздей он рассчитывал сколотить лестницу, ведущую к вратам рая.

Теперь у меня два новых слова. Главное, конечно, селло. То, на чем играет женщина на портрете. И второе – та штуковина, которую он, пуская кольцами ароматный дым, держал в руках во время разговора с простом. Эта длинная, коричневая, медленно тлеющая палка. Она называется вот как: сикарр.

Он сидел в кресле, в лучшем кресле, в котором никому, кроме проста, сидеть не дозволялось. А он вот сидел, даже не сидел, а развалился. И не пренебрегал ни одним из удобств, предоставляемых этим замечательным креслом: полированной спинкой, мягко изогнутыми подлокотниками, подножкой, на которой так славно отдыхают пятки.

Не дожидаясь ответа, он открыл книгу в самом конце, где были еще пустые страницы, и начал писать, приговаривая: – Я записываю тебя как временно находящегося в приходе. Значит, так… Юхан Сиеппинен… родился… двадцать девятого июня… тысяча восемьсот… восемьсот тридцать первого года. Он показал мне строку, исписанную тонкими,…

И я заснул, как ребенок… а кто же я? Ребенок и есть, я только сейчас понял. Скольжу в неведомой пойме с ангелом на веслах.

Его лицо было совсем близко, он смотрел на меня спокойно и внимательно. Бледно-голубые глаза с саамской зеленью. Как ручьи. Как горы вдали.

Теперь и я заметил: рядом с еловыми ветками, которые служанка постелила, чтобы не сидеть на холодной земле, валялся опрокинутый бидон. На фоне серебристого серо-зеленого лишайника белая простокваша, казалось, светилась сама по себе.

Там, где я раньше видел только деревья, траву и мох, мне открылись невероятные богатства. Куда бы я ни посмотрел, ждали новые открытия. И каждому растению, каждому деревцу, каждой травинке была посвящена отдельная страница в гигантской энциклопедии Создателя.

Комары кусались немилосердно. Прост протянул мне баночку с дегтем, но я вместо этого собрал в горсть узкие темные листочки низкого кустика, растер и намазал запястья. Комарам сильный запах не по нраву.