Чемодан

Глава II. Военно-санитарный поезд

В дороге

Вера на обходе.

– Да никуда вы не пойдёте. И вовсе не врач вы сейчас, а упрямый пациент, которого постоянно надо усмирять, – ругается Вера на Константина Гавриловича и осторожно удерживает в постели мужчину, который пытается встать.

– Вер, да я не буду ходить. В перевязочной буду осматривать тех, кто сам приходит. Да ты гля-я-нь, там девчушки с бантиками до сих пор. Они только после школы, с двухмесячными курсами, бинтовать даже не умеют, а я тут валяюсь. Вер! Пусти, – требует мужчина, отстраняя Верины руки.

– Хорошо. Завтра посмотрим, – она накрывает одеялом доктора и спешит в следующий вагон. Константин Гаврилович тянет в проход голову и окликает женщину:

– Как там Палыч наш? Кто вместо него поезд ведёт?

Вера возвращается, подходит к доктору и пытается сдержать слёзы – не выходит. Она говорит прерывающимся, надрывающим душу голосом:

– Пло-хо. Мучается. Ожоги слишком об-ширные. Он горел, но… продолжал расцеплять вагоны. Послезавтра прооперирую. Мне понадобится ваша помощь, поэтому вам и надо набраться сил. А машиниста нового нашли – шустрый дедок, – нервы женщины окончательно сдают. Она зубами вонзается в нижнюю губу и торопится к выходу из вагона.

Константин Гаврилович встаёт и медленно направляется в противоположную сторону. Он идёт в перевязочную.

* * *

Поезд сбавляет скорость, приближается к станции и тормозит. Медицинский персонал выходит из вагонов. Яркое жаркое солнце слепит глаза. Толпы детей бегут по перрону им навстречу. Они облепляют Веру, тянут к ней худые ручонки и просят хлеба. Она смотрит на истощённых детей, видит их глаза, в которых отчаяние сменяется надеждой получить хотя бы хлебные крошки. Навстречу женщине бежит военный комендант станции.

– У нас раненых 136 человек, – говорит мужчина, протягивая руку Вере поверх детских голов.

– Нам грузить их некуда. У нас люди в проходах лежат. В вагоне не продохнуть.

– Я знаю. Мы подготовили несколько порожних платформ с матрасами и сейчас организуем сцепку. Потом начнём погрузку.

– Хорошо! – кричит Вера убегающему начальнику станции.

Вера оборачивается. Через окна на детей смотрят раненые.

– Ребята, дайте пройти! Я сейчас принесу вам еды, – говорит она, но дети не расступаются и гурьбой идут вместе с ней к вагону.

Вера запрыгивает в поезд и бежит к укромному местечку, где прячет чемодан. Скидывает с него тряпки и открывает.

Она в нерешительности подносит руки к чемодану и на несколько секунд застывает.

– Господи! – шепчет женщина. По лицу бегут слёзы. Из чемодана, набитого продуктами, она выбирает печенье, сухари, конфеты, халву и укладывает всё в пакет. Из внутреннего кармашка вываливаются оловянные солдатики. Вера перекладывает их в свой карман, закрывает чемодан и заваливает тряпками.

* * *

Раненые бойцы передают из рук в руки миску. Они кладут свой паёк в общую тарелку – кто хлеб, кто кусочек сахара, кто картошку варёную. Набрав полную миску еды, солдат просит Акима отнести её детям. Санитар проходит в тамбур и закрывает дверь. Он в спешке выбирает сахар, хлеб и рассовывает по широким карманам. Руди сидит около входа. Он внимательно наблюдает за человеком.

– Опять ты. Пошёл! – отгоняет пса Аким.

Скрипит дверь. Аким вздрагивает и смотрит испуганными глазами на входящую в тамбур Веру. Руди рычит, косо посматривая на санитара.

– Я вот детям еду несу, а твой пёс не пускает, – говорит Аким.

Вера отгоняет собаку с прохода и выходит с санитаром на улицу, где их ждут дети. Среди толпы женщина находит мальчика постарше, отдаёт пакет и строго говорит:

– Это всё вы разделите между собой пополам. Даёшь слово?

Мальчик открытым взглядом смотрит на женщину и отвечает:

– Даю слово.

Аким отдаёт тарелку с едой подростку.

Дети уходят, а Вера бежит на погрузку раненых. Руди сопровождает хозяйку.

* * *

Восьмой вагон расформирован. Часть раненых из него переводят на открытую платформу. Вновь поступивших, нуждающихся в операции, размещают в восьмом вагоне. Состав к отправке готов. Люди спрыгивают с платформы и собираются в группу. Аким стоит в нескольких шагах от них. Руди стоит напротив него и, оскалив зубы, рычит. Его верхняя губа дёргается, того гляди, бросится. Вера молча наблюдает.

– Успокой свою нервную собаку, – с волнением просит Аким женщину.

– Руди! Нельзя! – командует Вера.

Собака продолжает скалиться.

– Пошёл, я сказал! – замахивается санитар на пса.

Руди начинает лаять, на холке поднимается шерсть. Аким отступает и машет рукой. Пёс бросается на санитара. Вера с криком срывается с места и не успевает схватить собаку. Огромная чёрная пасть впивается в карман брюк санитара. Испуганный Аким, отбиваясь от собаки, спотыкается и падает. Руди мощным рывком раздирает карман. Из него вываливается хлеб, сыплются куски сахара. Вера тянет пса к себе, успокаивает и наклоняется за сахаром.

– Ах ты гнида! У детей украл! – она широко замахивается, чтобы запустить кусок сахара в Акима, но сдерживается, понимая ценность продукта. – Я отказываюсь с тобой работать.

– А это решать не тебе! Здесь начальник поезда не ты! Здесь всё ещё принимает решения Константин Гаврилович! – орёт санитар.

– Так иди и пожалуйся на меня! – с отвращением бросает Вера.

Женщина уходит. Бойцы на платформе, кто ещё может приподняться на локоть, молча смотрят на происходящее. Стоит тишина. Коллеги с презрением смотрят на мужчину, разворачиваются и, не проронив ни слова, уходят за Верой.

Три бойца стоят около вагона. Курят. Солдат с перевязанным плечом глубоко затягивается, гасит сигарету и двумя пальцами откидывает окурок. Аким быстро шагает вдоль поезда. Мужчины преграждают ему дорогу. Их взгляды исподлобья наводят ужас на санитара. Он, как трясущаяся гиена, отступает назад. Солдат замахивается на Акима и со всей силы наносит удар. Мощный кулак бойца приходится в переносицу санитара. Он катится по склону. Солдат сплёвывает в его сторону и поднимается в вагон.