Эксклюзивное интервью Бориса Акунина для Livelib: «Я давно уже пишу только то, что интересно мне самому»

Прошу простить, что отвечаю только на часть вопросов – их было слишком много. Редакция просила ответить хотя бы на двадцать. Отвечаю на тридцать.

Как вы считаете, какие три главные, условно говоря, вещи дали миру японская и русская культура?
Дайте подумать.
Русская: классический роман 19 века; таблица Менделеева; отрицательный опыт принудительного построения земного рая.
Японская: красота простоты; высшая форма поэзии – трехстишье хокку; отношение к профессии как к Пути.


Откуда появилась идея создания цикла "История российского государства"?
Из желания понять, в чем заключается дефект российской государственности, заставляющий страну снова и снова наступать на одни и те же грабли. Всякий импульс свободы заканчивается еще худшей несвободой. Почему? И нельзя ли как-то вырваться из этого дурного круга?

Что, по мнению автора, в большей степени оказало влияние на историю России и ее современное положение в мире? Есть ли у русских так называемый "свой путь"?
Судьбу России исторически определило ее географическое положение – жизнь на границе двух великих цивилизаций, европейской и азиатской. “Свой путь”, конечно, есть. Но он есть и у всякой страны, даже у маленькой. Страны похожи друг на друга не больше, чем люди. У каждого человека есть свой уникальный путь, но есть и некие общечеловеческие правила. Так и здесь.

Проводя параллели с Вашей "Историей Российского Государства" скажите, с кем из героев Вы себя самого в ней ассоциируете?
Пока – я дошел только до 17 века – мне самыми интересными и близкими кажутся три фигуры: Адашев, Борис Годунов и (Лже?)Дмитрий.

Насколько читательский интерес к "Истории Государства Российского" оправдал интерес Автора?
Он существенно превзошел и мои ожидания, и ожидания издательства. Никто не думал, что продажи каждого тома будут исчисляться шестизначными цифрами. Это меня очень радует.

Когда ждать 4-й том Истории Российского государства?
В конце года, я полагаю. Это будет история 17 века – от Смуты до Петра.

Первые 2 книги проекта "Аристономия" фокусируются с одной стороны на личных событиях жизни героев, их духовном росте и переживаниях, а с другой стороны дается некий исторический срез жизни страны в то или иное десятилетие. Во второй книге вы фокусировались на 20-х годах 20-го столетия, а также в своем блоге написали , что “Не знаю, дойду ли я до современности и вообще двинусь ли дальше, либо же второй книгой всё и закончится. Первая была про 1910-годы – революция, гражданская война. Вторая – про 1920-е. Подступаться к 1930-м что-то жутковато”. Какие сейчас у вас планы относительно этого цикла, стоит ли читателям ждать продолжения? Если да, то до какого временного отрезка вы планируете продолжать этот цикл?
В этом цикле, в отличие от беллетристики, я ничего специально не планирую. Как получится – так получится. Пока мне ясен третий роман (30-е годы), который я уже пишу, и начинает какими-то фрагментами проступать четвертый (про 40-е). Как будет дальше и будет ли, не знаю.


Зачем в Планете Вода объединено 3 истории разного размера и формата? Сколько произведений вы решили включить в последнюю книгу про Эраста Фандорина?
Три истории, потому что был анонсирован сборник. Они очень разные по настроению и жанру. В следующей, заключительной книге серии, предположительно будет один роман и один рассказ.

Почему в "Нефритовых чётках" бусин на чётках 25? Это замысел автора или действительно основано на китайской былине?
Однажды в Японии на толкучке я купил нефритовые четки и какое-то время спустя, зачем-то пересчитав бусины, обнаружил, что их двадцать пять. Сакральное буддистское число – восемь, и обычно четок трижды восемь. Может быть, тот, кто делал четки, просто обсчитался.
Восемь – это, среди прочего, символ долголетия. В Японии считается великим счастьем дожить до двух восьмерок – 88 лет. А тут три восьмерки плюс один, то есть нечто большее, чем супердолголетие. Вечность? Я стал про это думать – и придумал рассказ. Старца-даоса вытащил из новеллы Актугавы, ну и пошло-поехало.

Насколько первоначальный замысел книг в итоге отличается от того, что выходит из печати? всегда ли вы "двигаете" героев по тому плану, который наметили? как часто и насколько сильно менялись ваши книги в процессе написания? и в какой книге от первоначального замысла осталось меньше всего? что на это повлияло?
Минимальный отход от первоначального плана бывает в детективе, потому что это сугубо инженерная конструкция, требующая точности. Максимальная – в таком романе, где сюжет не особенно важен. Например, “Аристономию” я писал от “снимка” к “снимку”, не очень представляя себе, куда в конечном итоге выплыву.

Вы не боитесь, что разгадка тайны, как Фандорин выжил после выстрела в упор от Гасыма в конце "Чёрного города" в итоге разочарует читателей, особенно учитывая такое большое время ожидания? А вы читали все имеющиеся версии разгадки? Что-то соответствует вашему первоначальному замыслу?
Замысел есть и был с самого начала. Он не изменится.

Я обожаю цикл детективов про Фандорина и с нетерпением, как и все, жду продолжения, но моим любимым персонажем также является и Маса (наверное, мне он нравится даже чуточку больше самого Фандорина), но его всегда мало! А ведь без этого забавного японца и Фандорин не был бы тем самым Фандориным. Григорий Шалвович, не планируете ли вы написать какую-нибудь историю, посвященную именно Масе?
Может быть. Есть одна мысль на этот счет. Для последней книги.

Уважаемый Григорий Шалвович, мне кажется, Ваша писательская судьба повторила казус с сэром Артуром Конан Дойлом, который отнюдь не хотел считаться главным образом автором Шерлока Холмса и возжелал расстаться со своим героем. Так же и Вы многими воспринимаетесь как автор Эраста Фандорина (в отличие от других его родственников и особенно - малоприятного Николаса) в ущерб другим Вашим произведениям (и автором данного вопроса, боюсь, тоже). Насколько Вы чувствуете себя под давлением такого стечения обстоятельств, первый вопрос, и будет ли сага продолжаться под давлением общественного мнения, либо же Вы им манкируете?
Я давно уже пишу только то, что интересно мне самому. Если это совпадает с интересом моей аудитории, я очень радуюсь. Если нет – вздыхаю, но все равно пишу. Нет ничего паршивее, чем подстраиваться под ожидания публики. Условно говоря, петь надо, как это делает Борис Гребенщиков: все время про свое, а уж попадает это в ритм и нерв сегодняшнего дня или нет – как выйдет.

Григорий Шалвович, своих героев вы пишете так, что за их судьбу невольно начинаешь переживать. Для чего у некоторых из них она заканчивается более чем печально, когда, казалось бы, они уже вырвались из беды? Как, например, у Иноземцева и Дамианоса. Это не эмоции расстроенной девочки. Это, скорее, что вы как писатель хотите сказать или, может быть, от чего-то избавиться посредством такой терапии? Все лучше, чем просто ввести меня в потрясенно-подавленное состояние.
Трагедия в произведении (не в жизни) продуктивнее хеппи-энда, потому что медленнее выпускает и заставляет думать о проблеме, которая привела к такому грустному концу. А еще у меня есть некое суеверное ощущение, что, если я загоню беду в литературное пространство, ей будет труднее оттуда вырваться в реальность.

По вашему представлению, в какой мир ушла Пелагия?
В какой верила, в такой и ушла. Назвалась невестой – выходи замуж. За Того, чья невеста.

Формат издания "Истории..." очень интересный, визуальная составляющая в книге сейчас снова играет все большую роль, не думали ли вы о разработке серии комиксов про Фандорина? предлагали ли такие проекты? и что вообще думаете о культуре комиксов и графических романов?
Попробовал однажды сделать фандоринский комикс. Увы. Эта традиция должна быть привита с детства, тогда она работает. В русской культуре ее нет.

Григорий Шалвович, скажите, с какой песней или мелодией, или отрывком из музыкального произведения Вы бы проассоциировали Эраста Петровича?
Любопытный вопрос. Ну, например, Скрипичный концерт ми-минор Мендельсона. Что-то в этом роде: щемящее, но держащее себя в рамках благовоспитанности.

Григорий Шалвович, большое спасибо за предоставленную возможность задать вам вопрос. Я сейчас как раз пишу работу по вашим произведениям, анализирую особенности их перевода на французский и английский языки. Мне бы хотелось узнать, интересуетесь ли вы тем, как вас переводят на другие языки, стараетесь ли контролировать этот процесс? И ещё один вопрос о творчестве: можно ли сказать, что переводческая деятельность подтолкнула вас к созданию вашего первого романа, или у вас всегда было желание стать писателем.
Начну со второго. Конечно, переводческое ремесло меня подтолкнуло. Я прошел отличную школу художественного письма у тех писателей, которых переводил. Я научился у них очень многому – в том числе и тому, каких вещей следует избегать. Что касается авторизованности моих переводов – то английские я читаю насквозь, поскольку они будут продаваться по всему миру, и большинство читателей будет меня знать именно по этому тексту. С остальными языками – я просто отвечаю на вопросы переводчиков и иногда подсказываю им какие-то штуки. Например, как можно было бы переделать имя Эвре во французском переводе, потому что оно там сразу выдало бы всю интригу.


Путём озарения и дальнейшего вычисления я пришёл к выводу,что Эраст Фандорин ничто иное, как некая такая аллюзия на Сократа (могу предъявить эссе на данную тему). Вы подводили к этому целенаправленно, или всё же это было сделано неумышленно и бессознательно?
Я вообще-то имел в виду конфуцианский идеал “благородного мужа” цзюнцзы. Но благородные мужья всех культур похожи. Только вот по любовной части Фандорин на Сократа не очень смахивает.

Изначально ваш псевдоним был Б.Акунин. Если прочитать его слитно, то получится Бакунин. Отсюда следующий вопрос: вы изначально, создавая образ Фандорина, планировали, что он "финиширует" в городе Баку, или это аллюзорное, намекающее решение пришло к вам в процессе?
Впервые обратил на это внимание. Спасибо. Вообще-то, отправив Фандорина в Азербайджан, я имел в виду японское слово “баку”, означающее “занавес”.

Почему Япония самая сердцевместительная страна (не считая России) для вас и для ЭПФ? Может быть для ЭПФ ближе был бы Китай, как для судьи Ди, который присутствует в образе ЭПФ?
Что в сердце вместилось, то там и живет. У меня биографически – Япония. Китай, конечно, не менее интересен, но я им мало занимался и плохо его знаю.

Григорий Шалвович, скажите, будет ли опубликована полная версия вашей разгадки тайны Перевала Дятлова? Со всеми развилками, а не только выбранной читателями вашего блога?
Сейчас готовится старт нового проекта TreeBook – «Книга-Дерево». Первоначально я подступился к нему с «перевальским» сюжетом, часть которого опубликовал у себя в блоге. Это ветвящееся повествование, которое может существовать только в электронном виде и в интерактивном режиме. Читатель сам выбирает, по какой линии он пойдет. Но для старта я написал новый текст. Он называется «Сулажин». В нем восемь разных концовок – от жесткого экшна до философского этюда, в зависимости от кнопочек, на которые будет жать читатель. Коммерческая составляющая заключается в следующем: первый «уровень» будет в бесплатном доступе, а дальше, если ты заинтересовался, платишь по чуть-чуть. Впрочем, финансовой стороной дела занимаюсь не я, а продюсерская компания, поэтому углубляться не буду, хотя тема монетизации подобных интернет-проектов мне очень интересна.
Если эксперимент себя оправдает, запущу вторым номером и «Перевал», уже в полном виде.

Как проходит ваш выходной день?
У писателя вся жизнь – выходной день. Ну, или наоборот.

Какие ваши любимые фильмы и сериалы?
Фильмы я смотрю редко, а вот сериалы постоянно. Американцы и британцы в последнее время сосредоточили там массу творческих людей. Соперничество между американской HBO и британской BBC, к которому периодически подключаются и другие студии, - процесс захватывающе интересный. Пара близких по жанру гангстерских фильмов “Подпольная империя” (Boardwalk Empire) и “Острые козырьки” (“Peaky Blinders”) - живой тому пример. Оба хороши, всяк по-своему. У меня твердое ощущение, что эра Большого Кино идет на убыль, наступает эра Большого Сериала и интернет-просмотра.

Вы читали/смотрели “Игру Престолов”?
Пробовал. Лет в четырнадцать мне бы очень понравилось. Сейчас поздно.

Какие предметы есть у вас всегда с собой в любых обстоятельствах?
Записная книжка и ручка. Никогда не знаешь, в какой момент придет в голову полезная идея.

Писали ли вы художественную литературу по госзаказу? Например, "Беллону".
По госзаказу никогда. Сценарий фильма “Беллона” я писал по заказу частной киностудии, но проект не состоялся, и я сделал по сценарной основе роман.

Как Вы относитесь к критике? Читаете ли то, что пишут о Вас в интернете?
Литературная критика как жанр у нас, к сожалению, почти скончалась. Что-нибудь умное пишут редко. Очень жаль.
Отклики на новые книги в интернете, конечно, отслеживаю. Соцсети дают отличную возможность обратной связи, грех было бы этим пренебрегать.

У меня, впрочем, как и у многих людей, есть серьезные проблемы с управлением своим временем. Что, кроме составления списка дел (о котором уже упоминалось вами), вы еще можете посоветовать для создание хорошего, продуктивного дня?
Расписать иерархию дел. Всегда есть дела более важные и менее важные. Нужно их структурировать. Не тратить время и силы на мелочи, пока не сделано главное.

Какие проекты планируются в будущем, чем порадуете своих читателей в новом году?
В марте должна выйти беллетристическая книга в сопровождение к 3 тому моей “Истории”. Текст уже написан, сейчас заканчивается иллюстрирование. Название – “Вдовий плат”. Там две повести. Большая – про Ивана Третьего, про столкновение двух систем государственного устройства: тоталитарной московской и демократической новгородской. Если говорить о телесериалах, то это такой “Карточный домик” в древнерусском антураже. Маленькая повесть про Ивана Грозного и опричные времена.
Еще, может быть, пересоставлю “Любовь к истории”, убрав оттуда всю устаревшую злободневность – просто в качестве сборника исторических миниатюр, чтоб потом можно было переиздавать и переводить на другие языки.
Ну и в конце года рассчитываю выпустить 4 том “Истории Российского государства”.