4 СМЕРТЬ КАК СИМВОЛ ЭПОХИ

«Бывают роковые дни
Лютейшего телесного недуга
И страшных нравственных тревог,
И жизнь над нами тяготеет
И душит нас, как кошемар…»

Что знал поэт, когда сказал это? Так телесный недуг или нравственные тревоги? Но герой одержим играманией, признанной всё же заболеванием. «Последний» - Это звучит так обречённо! Кто или что за ним? Или это происходящее на наших глазах рождение какой-то новой ипостаси? Но память всегда ползёт следом… Возможно, началось с того, что лихорадочно поманило заглянуть за черту дозволенного. И вот уже толкается внутри тела этот к о ш е м а р, этот зверь, этот въевшийся порок… И начинается скользкий тренинг борьбы за выживание. Но нравственность – это не категория законодательных догм. Вот и получается, что стремление найти своё место «вписаться» в мире, управляемом законами, не значит втиснуть себя в рамки морали.
А началось для Виктора, героя романа, вроде бы и не плохо. Имел приличную должность в подразделении элитной недвижимости. Но вдруг проснулся, зашевелился к о ш е м а р, распалил губительную страсть… И жизнь без порочной подпитки стала пресной и бесцветной жижей. Спасает только вожделенный воздух подпольного казино! Где дразнит удача, где разрывается мозг от бесконечных ставок. И не жаль ничего: ни денег, ни потерянной семьи, ни даже жизни. А друзья? Они тоже участвуют в этом смертельном марафоне, забыв, что игрок всегда остаётся в проигрыше. Чем дальше, тем опаснее, и это явленное нам хождение по миру, так ярко описанное нам автором, увлекает своими неожиданными поворотами сюжета. И этот калейдоскоп событий уже не читается, а смотрится как увлекательное кино.
Жажда новых эмоций гонит героев в чужие дали. Это и Вьетнам, где в окрестностях Нячанга на радость обезумевшей публики бьются петухи свирепой породы Шамо с лезвиями вместо шпор. А дальше Ницца, Монако, Лас-Вегас с его страхом и ненавистью, всё смешалось в диком игорном водовороте. И начинаешь понимать, что смерть людей на протяжении романа, здесь использована как аллегория – как символ нашей эпохи. И, кажется, вот-вот защёлкнется капкан порока, последним выстрелом последнего стрелка.