Больше рецензий
24 сентября 2016 г. 19:45
114
4 El Hacedor
РецензияКреативщик – очень филологичная и стёбная… простите, ироничная книжка, которую, как и большинство постмодернистских текстов, можно прочитать и истолковать абсолютно по-разному. Одни найдут в творении Анны Борисовой развлекательное "ниочёмное" чтиво, вполне подходящее для того, чтобы убить время в дороге; другие – причудливую мозаику всевозможных аллюзий и отсылок, причем не только к литературным источникам. Читателю остается только наслаждаться игрой, которую ведут с ним автор и персонаж. Гомер и Пелевин, Булгаков и Фицджеральд, "Золотой эшелон" Ильи Гурина и "День сурка" Гарольда Рэмиса… Анна Борисова лихо жонглирует цитатами, подобно тому как главный герой – историями.
Кстати, о главном герое. Многие читатели наверняка задавались вопросом – кто же он, этот загадочный Креативщик? Казалось бы, все указывает на то, что он – "часть той силы, что вечно хочет зла, и вечно совершает благо": внешним видом и поступками герой напоминает то Воланда, то карамазовского Черта, а филолог во время первой встречи величает его недотыкомкой. Однако в финальном монологе героя можно обнаружить намек на то, что Креативщик - это ни кто иной как бог. Разумеется, бог не в традиционном понимании - в той системе координат, которую герой романа разворачивает перед ошеломленным филологом,
- то есть Люцифер, падший ангел. А Креативщик-то наверняка наворачивался со своего оригинального транспортного средства:
Под литературной маской Анны Борисовой Акунин продолжает размышлять - и приглашает к размышлению читателей - над тем, что есть добро и зло. Продолжает он и постмодернистские эксперименты на грани элитарного и массового. У Борхеса (его эссе "Четыре цикла" весьма необычно цитируется в тексте романа) есть рассказ "El Hacedor", название которого на русский переводят как "Создатель" или "Делатель". На мой взгляд, оба этих слова – таких сходных по смыслу и, одновременно, таких разных - могут в равной степени охарактеризовать персонажа Борисовой. И только читателю остается решить, кто же перед ними – "элитарный", возвышенный Демиург-Создатель или Делатель-креативщик для широких масс.
Кстати, о главном герое. Многие читатели наверняка задавались вопросом – кто же он, этот загадочный Креативщик? Казалось бы, все указывает на то, что он – "часть той силы, что вечно хочет зла, и вечно совершает благо": внешним видом и поступками герой напоминает то Воланда, то карамазовского Черта, а филолог во время первой встречи величает его недотыкомкой. Однако в финальном монологе героя можно обнаружить намек на то, что Креативщик - это ни кто иной как бог. Разумеется, бог не в традиционном понимании - в той системе координат, которую герой романа разворачивает перед ошеломленным филологом,
…тот, кого вы завёте богом - это ангел, взбунтовавшийся против создателя
- то есть Люцифер, падший ангел. А Креативщик-то наверняка наворачивался со своего оригинального транспортного средства:
Мрачный взгляд опустился на метровый лист фанеры, зачем-то валявшийся у окна. Древнее лицо дернулось, словно от боли или мучительного воспоминания.
Под литературной маской Анны Борисовой Акунин продолжает размышлять - и приглашает к размышлению читателей - над тем, что есть добро и зло. Продолжает он и постмодернистские эксперименты на грани элитарного и массового. У Борхеса (его эссе "Четыре цикла" весьма необычно цитируется в тексте романа) есть рассказ "El Hacedor", название которого на русский переводят как "Создатель" или "Делатель". На мой взгляд, оба этих слова – таких сходных по смыслу и, одновременно, таких разных - могут в равной степени охарактеризовать персонажа Борисовой. И только читателю остается решить, кто же перед ними – "элитарный", возвышенный Демиург-Создатель или Делатель-креативщик для широких масс.
