4 «То, что Оруэлл видел во сне, я вижу сейчас наяву*».

1984
Я ещё не читала книг с настолько безысходным финалом. И я, - ярый фанат отвратительных во всех смыслах концовок, - понимаю только сейчас, что до этого во всех пока прочитанных мной книгах с нехорошей развязкой был хотя бы жалкий миллиграмм надежды на лучшее. Но тут её нет совсем. Мне нравится.
А ещё мне страшно.
Потому что Старший Брат смотрит на нас всех.
Да, конечно, в отличие от этой книги смотрит не в упор и не открыто, но долго ли он будет скрывать свою возможность пристально следить за всем и каждым? А вдруг 1984 год оруэлловского мира не за горами? Просто представьте (а лучше не надо), сколько разных «открытий» о каждом из нас может сделать заинтересованное лицо, имея в распоряжении всё новейшее оборудование. Прослушки размером с горошину, невидимые невооружённым взглядом замаскированные камеры, различные датчики, о существовании которых обыватели и не подозревают, миллиарды экранов - от телефонного до кинотеатра, к которым при большом и неуёмном желании можно подключиться... Уже сейчас, в настоящее время "в Великобритании количество уличных камер превысило численность населения, полиция регулярно следит за каждым, и на каждого жителя заведено электронное дело". Если однажды Старший Брат захочет нас пасти во всю мощь, он будет нас пасти. И не укрыть от глаз следящих случайную мину отвращения к партии и не угомонить бешеный стук сердца при мысли о революции. Возможно, нас ждёт мир, в котором подумать о чём-то, что противоречит правящей партии - преступление, наказанием за которое послужит комната 101... Мир, в котором дети сдают властям родителей, не говоря уже о незнакомцах-нарушителях. В этом мире страшно засыпать ночью, потому что ты можешь сказать что-то не то во сне, страшно идти домой после работы новыми путями, потому что это "подозрительно", страшно что-то доказывать, ведь даже если ты прав, реальность завтра может измениться так, что ты уже не будешь прав.
«Будет новый завет, что война - это мир.
Будет новый декрет, что незнание - сила.
Будет дверь в кабинет с номером 101 -
Для кого дважды два остаётся четыре*»
Куда ты катишься, мир? Зачем безропотно прогибаешься под Старшего Брата? Он ограничит наши умы несколькими десятками слов из новояза, чтобы у нас даже не осталось мыслей для мыслепреступления. Он перепишет нашу историю под свои интересы и будет переписывать её столько раз, сколько посчитает нужным: в итоге окажется, что две страны, воевавшие друг с другом с начала времён, никогда не воевали; будут появляться на страницах газет герои и подвиги, которых на самом деле никогда не существовало; будут бесследно исчезать люди - так, что от них не останется даже тире между датами. Министерство любви вызывает ненависть, министерство правды фальсифицирует факты и сочиняет байки, которые зовутся потом историей. И только лишь полиция мыслей бдит настолько ответственно, что я завидую её трудолюбию...
Но страшно мне по другой причине.
Меня пугает сто первый кабинет. Там всё настолько "высокотехнологично", что сломает даже баобаб с чугунным стержнем. Сначала ты думаешь, что ты прав. Что ты никогда не предашь себя, свои идеи, идеалы и близкого человека. Свобода для тебя - это умереть с мыслью о ненависти к Старшему Брату и даже сломавшись физически продолжать верить в свою правду... Но переступив порог комнаты 101, ты - больше не ты, отныне и навсегда. И если затем партия говорит, что дважды два - пять, ты веришь. Искренне веришь, что всегда так было, и мозг твой не знает и не знал(!) иного ответа. Земля плоская, звёзды можно потрогать руками, и ты правда любишь Старшего Брата и всё, что он говорит.
Личность остаётся в кабинете 101. Обратно выходит только примерный гражданин, - без точки зрения, истории и собственного я.

Для меня это не самая лучшая и интересная антиутопия из прочитанных, однако, безусловно, самая страшная. И, если мир когда-нибудь придёт к миру Оруэлла в этой книге... в общем, я надеюсь до этого не дожить.
* из песни Louna - 1.9.8.4.

Скотный двор.
Это было дерзко и круто. Настолько, насколько вообще возможно. Потому что... ну, сравнить нашу революцию семнадцатого года со скотным двором... у меня нет слов. При человеке животным жилось плохо, в первую очередь потому, что они на него работали: пахали землю, давали молоко и яйца, провожали товарищей под нож. Пока старый хряк не вложил в их недалёкие умы идею революции. Сам хряк умер, а революция-таки свершилась. Мистер Джонс (бывший хозяин Господского двора), олицетворяющий старую власть, бежит прочь. Пытается отбить ферму, но терпит поражение и в конце просто умирает. Власть же захватывают свиньи, один из которых, Обвал, хочет дать всем всего поровну, двигает копытно-рогатый народ к свершениям и лучшей жизни - жить для себя, работать на себя, причём три дня в неделю. Однако, его быстро подсиживает свин Наполеон, натравив на него выращенных им собак (этакие псы революции). Сначала "начальство" призывает ненавидеть людей, отбивать от них Скотный двор, призывать другие фермы к восстанию... Но в итоге Наполеон начинает изменения семи заповедей, принятых в начале, себе в угоду. Устраивает показательные казни, делает из положительного Обвала врага народа, налаживает контакты с людьми с соседних ферм (типа других государств), предварительно с ними немного повоевав. Организовывает продажу людям леса, яиц, сена. Одни животные работают, пока не упадут, другие не отличаются интеллектом, а только повторяют фразы начальников, третьи негодуют, но помалкивают, а четвёртые всё понимают, но остаются в стороне. И, когда свиньи спустя время встают на две ноги, берут кнуты и надевают одежды, приобретая человеческие черты, никто уже не смеет вякнуть. Так простые животные и проводят жизнь - до последнего веря, что после революции что-то поменяется. Но на деле Скотный двор переименовывают обратно в Господский и не меняется равным счётом ни-че-го...

«Все животные равны. Но некоторые животные равны больше, чем другие»