5

В жизни человека бывает период времени, от которого зависит вся моральная судьба его, когда совершается перелом его нравственного развития. Говорят, что этот период наступает только в юности; это неправда: для многих он наступает в самом розовом детстве.

Э-э-х! Крепкая книга! Как стакан водки залпом без закуски! Давно мечтал прочитать ее, и вот прочитал, и потрясен до глубины души. Говорю сам себе - эх,как хорошо, что не жил в то время, а если правда, что душе дается несколько жизней, и если я тогда жил и был бурсаком, то горе мне было, горе!

Если бы привести в класс свежего человека, не слыхавшего стенаний бурсака, он подумал бы, что это грешные души воют в аду.

Не постеснялся Николай Помяловский едких выражений, сатирических приемов и прямолинейности, не постеснялся. Такого "напонаписал", что волосы дыбом от нравов и атмосфере, царящих в бурсе. Понимаю, почему это произведение вызвало в 19 веке такой общественный резонанс, когда описание этих нравов всплыло на поверхность, да еще хорошо просматриваемую всеми, кому не лень.

Собирается партия человек двадцать, и ноябрьским вечером крадутся через двор, в класс приходских учеников. Приходчина, тоже сидящая в сени смертней, ничего не ожидала. Второуездные, сделавши набег, рассыпались по классу, бьют приходчину в лицо, загибают ей салазки, делают смази, рассыпают постные и скоромные, швычки и подзатыльники. Кто бьет? за что бьет? Черт их знает, и черт их носит!.. Плач, вопль, избиение младенцев! На партах и под партами уничтожается горе-злосчастная приходчина. Больно ей. В этих диких побиениях приходчины, совершаемых в потемках, выражалась, с одной стороны, какая-то нелепая удаль: "раззудись, плечо, размахнись, кулак!", а с другой стороны - "трепещи, приходчина, и покоряйся!". Впрочем, в таких случаях большинство только удовлетворяло своей потребности побить кого-нибудь, дать вытряску, лупку, волосянку, отдуть, отвалять, взъерепенить, отмордасить, чтобы чувствовалось, что в твоих руках пищит что-то живое, страдает и просит пощады, и все это делается не из мести, не из вражды, а просто из любви к искусству. Натешившись вдоволь и всласть, рыцари с торжественным хохотом отправляются восвояси. Истрепанная приходчина охает, плачет и щупает бока свои.

Страшен не столько сам факт того ужаса, который описывается Помяловским, сколько то, что все это происходит в училище, где готовят будущих духовных лиц. Лично я - человек верующий, и хоть не во всем тверд и с точки зрения христианской морали совершенно неисправим и недостоин даже сковороды в аду, а только вертела, но православный священник в моем понимании - это человек, находящийся выше страстей, преисполненный достоинства и таких качеств, как доброта, справедливость и честность. Что говорится в Писаниях? Кто покается, тот будет прощен. А кто у нас прощает от имени Бога? Батюшка. Соответственно, поп и должен воплощать в себе божественно-человеческие качества. Ну хотя бы чуть-чуть. О какой же божественности, нравственности, чистоте может идти речь, когда бурсаков с малых лет немилосердно, изощренно и разнообразно калечат духовно и телесно, поощряют поведение, недостойное человека, воспитывают в них атеистов? Две цитаты на этот счет:

Прочитать бурсацкий учебник так же легко, как перекусить толстую веревку. Но попытайтесь перекусить эту веревку, попытайтесь выучить наизусть, слово в слово, буква в букву, всю ерунду бурсацкую и в то же время ухитритесь поверить ей, обратить ее в свое убеждение, "в плоть и кровь", как приказывает своим ученикам один из семинарских педагогов, - тогда, честное слово, вы ошалеете навеки. Но главная причина, настоящая сущность дела все-таки не в каменологии, не в дресвологии, не в тернологии туземных наук. Религия, хотя и не проповедуется она в бурсе, как у поклонника Магомета, огнем и мечом, но проповедуется розгой, голодом, дерганьем из головы волос, забиением и заушением

...честный поп, встретясь с атеистом-товарищем, охотно подаст ему руку, если только он в существе дела порядочный человек. Так и следует. Но бурса из умных учеников своих создает еще род людей, которые, ставши атеистами, прикрывают свое неверие священнической рясой. Вот эти господа бывают существами отвратительными - они до глубины проникаются смрадною ложью, которая убивает в них всякий стыд и честь. Желая скрыть собственное неверие, рясоносные атеисты громче всех вопят о нравственности и религии и обыкновенно проповедуют самую крайнюю, безумную нетерпимость. Беда, если эти рясофорные атеисты делаются педагогами бурсы. Будучи убеждены, что неверие лежит в природе всякого человека, и между тем поставлены в необходимость учить религии, они вносят в свою педагогику сразу и иезуитство и принципы турецкой веры. По их понятию, самый лучший ангел-хранитель бурсацкого спасения - это фискал, наушник, доносчик, сикофанта и предатель, а самое сильное средство развить религиозность - это плюха, розга и голод. Терпеть не могут они Христова правила, апостолам данного: "в доме, где не верят вам, отрясите прах ног ваших - и только"; нет, им хочется в христианскую веру напустить туретчины. "Отодрем, - думают они, - человека за погибель души его и стащим потом в царствие небесное за волоса хоть - и делу конец!"

Помяловский молодец не только потому, что "не постеснялся". Он написал обличительно-сатирическую книгу о бурсацких нравах, и сделал ее интересной. Сколько примеров, когда описывая жестокости современности, злонравный дух эпохи или заведения, писатели настолько увлекаются, что это становится их самоцелью, и они обличают, обличают, обличают, и обличение это потихоньку переходит в теоретическое, если таковым не является на протяжении всего произведения. Помяловский тоже кругом обличает, но прием его обличение - в описании всевозможного быта бурсацкого. Учеба, игры, поход в баню, отношения друг с другом и с учителями, питание и так далее и так далее. И отдельными мастерскими мазками образы - дети и учителя, и из этих образов никто, заметьте - никто! - не вызывает полной, исключительной симпатии. Речь идет лишь о мере того плохого, что есть в людях.

А еще - легкие, ненавязчивые рассуждения, не приводящие сами, но ощутимо подталкивающие к выводу - где и как рождается жестокость, когда дети становятся испорченными, почему учителя сами насаждают то зло, когда призваны к обратному. Поистине, Помяловский мог стать неплохим теоретиком педагогики, но он выбрал другой путь, более лучший, а всю свою педагогическую теорию загнал в "Очерки бурсы". Получился, так сказать, педагогический трактат "от противного".

Ладно, хватит, я остановлюсь, а то напишу такую "простыню", что никто читать не захочет. А могу, эмоции переполняют, и бурлят, хотя уже неделя прошла с того момента, когда книга была прочитана (точнее, прослушана). Или же сказать? Нет-нет, умолкаю!