5

"О, черт бы взял эту вечную достоевщину, преследующую русского человека! И черт бы взял русского человека, который только её и видит вокруг."
В. Пелевин

Браво! Достоевский - это компромисс между Пушкиным и Гоголем... Если Пушкин - солнце, Гоголь - луна, то Достоевский - звёздное небо. Я - лунник, но вторым номером - обязательно Достоевский. Русская интеллигенция не обучаема, она профукала "Бесов" и родила русский бунт, бес-смысленный и бес-пощадный. Роман - о нас, о наших бесах и о нашем бес-силии... Спасибо, уважаю рецензии, которые заставляют думать.

я согласна со всеми вашими высказываниями и суждениями,со всеми,за исключением одного.не так все просто с романом Бесы.Вы,безусловно,правы,говоря о бесах внутренних,но и именно всеобщего религиозного,"предназначенчиского","мефистофелевского" - называйте как Вам будет удобнее,здесь не меньше.
И заставляет нас об этом задуматьсь фамилия Ставрогин - Ставрос - латынь - крест.Человек(хотя определение "человек" здесь как раз и неуместно),предназначение которого было стать вторым Миссией,и ставший вместо этого - тем самым знаменитым Антихристом."Антикрест",отрицательный персонаж(а в этом романе положительного нет априори).Доказательств еще не мало,но думаю здесь не место для анализа романа - хотелось только заметить,что через судьбы персонажей(безусловно,архитипов) рассматривается судьба Росии и ее народа.Достоевский всегда глубже,чем мы находим даже после анализа.
А что касается "правильной прозы" - все эти суждения были еще при жизни Достоевского,о коих он и прекрасно знал.Кармазинов никто иной как протатип Тургенева,с его правильно и до миллиметра выверенной прозой(ни в коей мере не хочу обидеть этого автора - это лишь рассказ о другом герое) - и золотой венец - Тургенев получал награду,и проза литературного вечера - пародия на прозу и основные приемы Тургенева)А Достоевский пишет - "не хочешь - не читай!",но если ты преодолеваешь трудность первых страниц - оторвать от произведения далее тебя уже невозможно,причем прочтением книги это не заканчивается.
Может быть зря отняла Ваше время,а может какие-то факты заинтересуют Вас,и Вы еще глубже решите познакомиться с творчеством Федора Михайловича=)

прямо так бросается в глаза,что филолог?!=D

Что такое " мефистофельский пафос Воланда?" Не поняла... По- моему, Мефистофель и Воланд - абсолютно различные по пафосу персонажи... Если уж в дискуссии участвуют сплошь филологи...:)

Набоков резко не любил Достоевского, говорил, что тот его раздражает. Ну, дайте и мне, карлику, оттоптаться на великане.
Прежде всего, по стилю. Нет, слог отменный, литературный, оригинальный, боже упаси! Но позвольте un de ces mots (изящных словечек) в стиле тех, которыми говорит в романе Степан Трофимович, и которыми и сам Достоевский в обилии украсил свое произведение: гениальность не предлог для того, чтобы писать ерунду. Честно слово, хоть слог романа и бойкий, изящный, оригинальный - вышел в итоге, на мой взгляд, пошловатый водевиль, с элементами того, что в теории литературы зовется spectacle (то есть пустой абсурдный поворот сюжета, лишь бы держать внимание), утяжеленный нелепо там и тут философскими чаепитиями, и щедро украшенный теми самыми «изящными словечками». Все персонажи в романе только что не запоют дурными голосами свои опереточные партии; за эту «ходульность» персонажей и «манерность» изложения ругал Достоевского Белинский, пока был жив. Но без него Федор Михайлович, по крайней мере, в этом романе, опять отбился.
В книге только два живых человека – Степан Трофимович и Варвара Петровна. Описание их переживаний, история их отношений в высшей степени проникновенны, проницательны и красиво выписаны. Но эти двое уютно поместились бы в маленькой повестушке, а не в романе аж на семьсот пятьдесят страниц. (Кстати, как красиво можно было бы там, в коротенькой повести, косвенно пустить невидимую, а только шуршащую где-то рядом змею «революционности»).
Но нет, задуман был романище, призванный объяснить и возвестить. Это, вообще, с Достоевским с самой молодости бывало, - желание взять неподъемный груз и всем доказать, кто в литературном цеху «гений», да не просто гений, а полубог и открыватель ТАКОГО… (тут все хватаются за рты). Это про него Белинский, так, было, порадовавшийся вначале «Бедным Людям», писал Анненкову после последовавших от Достоевского затем замороченных и пафосных «Двойников», «Прохарчина», «Хозяйки»: «Не знаю, писал ли я Вам, что Достоевский написал повесть «Хозяйка» - ерунда страшная!.. Надулись же мы, друг мой, с Достоевским-гением!» То есть, ошиблись, по другому.
На круг, конечно, не ошиблись, но вот конкретно с "Бесами", вышло что-то схожее с теми ранними потугами, - хотя писал роман уже Достоевский зрелый, много времени после смерти Белинского (что, может, и слава Богу для обоих).
Достоевский честно говорил еще до написания, что планирует засесть за «тенденциозный» роман, - то есть разоблачить, показать «нехорошесть» новых радикальных взглядов, безбожия, революционности. С тех пор везде на обложках «Бесов» пишут что-то такое: «Достоевский, как никто другой, уловил в бунтарских идеях нигилизма сущность будущей революционной идеологии». И еще что-то такое: «Обостренное понимание природы зла и насилия», «трагическое пророчество и горькое предупреждение»… Повторим за Белинским, но уже от себя: «Ерунда страшная!»
А то не было «Отцов и детей» Тургенева! А то не было лермонтовского: «Настанет год, России черный год»… Все задолго до «Бесов», - причем, много точнее. А уж когда «Бесы» писались, то только слепой и глухой не понимал, что все «катиться», «основы рушатся», и все эти радикальные молодые люди, кажется, вовсе потеряли чувство меры, но другого-то, другого – не видно-с! А что касается «обостренного понимания добра и зла»… Федор Михайлович в «Бесах» изобразил добро и зло примерно, как Бизе изобразил любовь в «Кармен». Ярко и с плюшевыми сердцами. Только Федор Михайлович жанр перепутал и композитора забыл позвать.
Итак, злодей у Достоевского – Верховенский - злой-злой, ну прям, совсем гад. Герой – Ставрогин - смурной-забубенно-демонически-сильный, ходит и все будто талдычит про себя: «Эх, силушка моя, зачем ты мне дана!» От того страдает. Что-то в жизни и не встречали мы таких, но для неискушенного читателя, а в особенности читательницы, покажется: «Ух, вот это характер!» Но Белинский, я уверен, написал бы про героя то же, что написал про одну из ранних повестей Достоевского: «Не только мысль, даже смысл этой, должно быть, очень интересной фигуры (у Белинского – повести) остается и останется тайной для нашего разумения, пока автор не издаст необходимых пояснений и толкований на эту дивную загадку его причудливой фантазии».
Героиня Лиза – примерно, как у Ильфа и Петрова, - «изменившимся лицом бежит пруду», - сильно больше, чем у Ильфа и Петрова, о ее глубоком внутреннем мире из романа мы не узнаем. Еще есть масса теней, которые играют роль массовки, но столь же безлики, как сушеные мухи на ленте липучки.
Интересна подборка «революционеров», - кто же эти «новые люди» (и в чем, собственно, «гениальное пророчество» Достоевского)? Выясняем: революционеры это – Лямшин, трусливый фигляр и жидок (последнее у Достоевского, кажется, диагноз), сплетник Липутин, полоумный Кириллов, задавленный идеей Виргинский, безмозглый мальчишка Эркель. Ну, и упомянутые выше злодей и гнус Верховенский и врубелевский демон, вещь в себе Ставрогин. Все, кроме Ставрогина, который вообще, как уже упоминалось, нечто странное, трусы. Ни намека на живых людей - либретто. Ни намека на то, чтобы попытаться найти в человеке причину зла.
И ничего общего с тем, что было в реальности - и во время Достоевского и потом. Народоволец Желябов, случайно схваченный за три дня до покушения на Александра II и спокойно могущий промолчать о своей ведущей в подготовке к покушению роли, и избежать казни (его никто не предал из пойманных) – сам объявил себя властям причастным к убийству императора и добровольно встал на эшафот рядом с Софьей Перовской, - кстати, его любимой. Это, что ли он, полный гнус и гад Верховенский? Не сходится. Ну-ка, еще. Террорист Николай Каляев, который бомбой взорвал губернатора Москвы на Сенатской площади в Москве в 1905 году, и которому жена убитого выхлопотала у императора прощение, а который отверг это прощение и был в результате повешен, - наверное, это сплетник, трус и скопидом Липутин? Не, что-то не похоже. А бесстрашный нарком Троцкий – ну ведь жидок же? Жидок-то, жидок, только ведь вовсе не Лямшин... Или может усердный участник марксистских кружков великий русский философ Бердяев это раздавленный мыслью Вергинский? Да, блин, в конце концов, и сам же Достоевский был Петрашевцем, – он тоже бес?
Федор Михайлович не просто «тенденциозную» вещь написал, как о том заранее извинялся, а прямо-таки «пасквиль» на «новых людей». Пресловутого его конька «темного психологизма» в основной линии ноль. С какого ляду, объясните мне, гоняется Верховенский за Ставрогиным? Потому что хочет, якобы, еще сильнее над собой руку, чем собственная? Типа так, говорит нам Достоевский. А все другие «революционеры» толкаются под Верховенским – уже его могучая воля их завораживает. Эдакая матрешка фюреров. «Вся сволочь всплыла», - с ненавистью пишет Достоевский, и ненависть вмиг разъедает, растворяет гениальность. Референция к теории Дарвина уже тогда была банальностью.
С чего у Достоевского Верховенский решает убить Шатова? Холодно, без ненависти, без необходимости, просто, якобы, чтобы сплотить «пятерку». Деревянная логика, да и читать скучно.
Не увидел наш гений, наш великан литературы с высоты своей славы элементарного - того, что «новые люди» как бы состояли тогда из двух несмешиваемых внутри себя частей, которые сами в себе и развели. Наподобие того, как коктейль «Кровавая Мэри» состоит из водки налитой в стакан аккуратно по ножу сверху томатного сока, так что две субстанции не смешиваются. Две части эти в «новых людях» были – «до основанья» и «а затем». И вот в «до основании» в этих людях бушевали демоны, распускали свои крылья и изрыгали пламя. Но было и «а затем» в этих людях. А вернее, «а зачем» они это делали. И в этой части, в тех же людях жили любящие отцы и мужья, глубоко верующие в свои ценности умы, преданные, верные, образованные, совестливые, чистые люди, - просто жили эти люди как бы в другом мире – уже который «там»... Беда в том, что одна часть накрывала, захлестывала незаметно другую, нельзя было такие изысканные коктейли из себя делать…
Но Федор Михайлович упорно принялся описывать лишь одну часть в таких людях и закончил опереткой с картонными героями. Главное, что он для себя из всей истории вывел: посыл российской революционности отвергнуть понятие чести. И вот, не хуже, какого-нибудь герцога (не сказать Победоносцева), бывший Петрашевец бросился на защиту чести и Бога.
А на самом деле, мне кажется, врет Федор Михайлович всю книгу самозабвенно и талантливо, - не хуже Верховенского. Достоевский ведь и пишет так удивительно – будто бы не то, что, правда, думает, пишет, а будто погрузился в транс и начал «сочинять». Ведь это впору про него сказать то, что говорит про «новых людей» Шатов: «И никаких невидимых миру слез из-под видимого смеху тут нет!»
Я думаю, это не сознательно у него получалось, просто он так писал. А в данном случае увлекся гений, на мой взгляд еще и возможностью повысказываться всласть и бесконтрольно про свои богоискания и поделиться накопившимися мыслями про Россию. Первое, в некотором образе, интересно и глубоко, - но именно второе позволял безнаказанно сделать Достоевскому жанр пасквиля, «тенденциозного» романа. Тут Федор Михайлович пленных не взял. Размазал в разговорах матушку-Россию в разговорах «бесов» по полной. Я не встретил в романе ни одной позитивной мысли про Россию или русских людей. Роман весь пропитан отчетливой ненавистью к бесовству России в целом. В нем нет ни одного положительного героя, и нет ни одного героя, к которому чувствуется симпатия автора. Одни бесы, только вот России ли? Думаю, что бесы, как водится, были авторские.
Известное дело у писателей - кто бы из персонажей не говорил, даже злодей, чтобы вышло умно, надо вложить во фразы и части своих мыслей. Даже Гоголь признавался, что и Ноздрева, и Коробочку, и прочих он выковыривал из себя. Ну, а что же Достоевский? Привожу несколько примеров типических мыслей, звучащих весь роман от «бесов» и не только: «весь русский обычай считал отчасти свинством», «Святая Русь менее всего может дать отпору чему-нибудь», «Святая Русь – страна деревянная, нищая и… опасная, страна тщеславных нищих в высших слоях своих…» «Тут все обречено и все приговорено», «Я сделался немцем, я вменяю это себе в честь», «Русскому человеку честь одно только лишнее бремя. Открытым правом на бесчестье его скорей всего увлечь можно». «Русская лень, наше унизительное безволие произвести идею, наше отвратительное паразитство в ряду народов… О, русские должны бы быть истреблены для блага человечества как вредные паразиты!», и т.д. и т.п.
Эпиграфом к роману автор взял притчу из Евангелия от Луки, где Христос изгнал бесов из бесноватого, а те попросили его разрешить им вселиться в свиней. Иисус разрешил, бесы вселились в свиней и попрыгали в пропасть. По мысли Достоевского, надо бы бесов выселить из России тоже в каких-нибудь свиней. Да куда ж он себя самого-то мог выселить, кроме как в роман?

Для меня "Бесы" - лучший роман Достоевского. Там есть образ этого маленького и обаятельного (опять же для меня) городка, есть гармония комического и трагического, и многое другое. Но хочу сказать о другом — об особенностях его создания. У жены ФМ был младший брат, который учился в сельскохозяйственной академии в Москве. Он писал письма сестре и ФМ, которые отдыхали в Германии. Описывая свои студенческие дела он упоминал некоего студента Иванова, с очень интересными взглядами. ФМ тоже заинтересовался этим Ивановым и хотел по возвращению тоже с ним познакомиться. А Иванова убили, и это убийство всколыхнуло русскую общественность. Вскоре выяснилось, что Иванова убили члены революционной ячейки. Вы же знаете, что у ФМ к теме революционеров был свой личный интерес. Но тут еще усугубился личными обстоятельствами - не только тем, что с Ивановым был знаком его юный шурин, но также и тем, что фамилия убийцы была Нечаев, что должно было дополнительно поразить ФМ, т.к. это была и девичья фамилия его матери (т.е. он наполовину Нечаев). Такие дела.
Насчет того, что в романе только два живых человека, — не соглашусь категорически.
А длинющий фильм сделан халтурно — герои, скорей, обозначаются. Лебядкина урезали так, что даже непонятно, зачем оставили.

пугающая наука ЖИТЬ

Здоровы вы сказали.
Именно так, для меня Достоевский всегда и во всем был антипримером, учил как жить не надо.