Цитаты из книг — Илья Олейников

Однажды я встретил на улице знаменитого защитника Володю Ларина. Володю Ларина весь город носил на руках, а его именем одинаково бредили как взрослые дяди, так и безусые пацаны. От волнения у меня пересохло в горле. Мне очень хотелось, чтобы Ларин сказал хоть что-нибудь. Именно мне сказал. Во что бы то ни стало. Ларин…

Помню (опять первый класс), как возвращался из школы, извоженный в чернилах, словно я не вгрызался на занятиях в гранит науки (это было совершенно исключено), а часами стоял под чернильным душем. Я врывался в дом, яростно забрасывал в самый дальний угол портфель, вызывавший у меня крайнюю степень неприязни, и с криком…

Надо честно признаться, что моя игра на аккордеоне не вызывала у гостей былого прилива энтузиазма. И за щечки меня никто не хватал. Да и вундеркинд стал старше. Это заметил и отец и после очередного полуфиаско, раздраженно бросив в мою сторону: «Я просчитался! Из говна пули не сделаешь», – отстал от меня раз и навсегда.…

«Рома был умным. Он знал и помнил все, что только мог знать и помнить эрудированный, начитанный сын Бронштейна и Каплан. И даже чуть больше. И потому он сказал: – Да нечего тут анализировать. Все и так понятно: два жида в три ряда – вот тебе и весь анализ. – Значит, ты, Рома, настаиваешь, что неприятности идут оттого, что…

«Кругом сновали бойкие афганские пацаны, неся на головах лоточки, на которых валялась всякая мелочь: зажигалки, дешевые часы, жевательная резинка. – Совецки! – кричали они наперебой. – Купи херня! Купи херня! Дело в том, что наши офицеры, завидев товар, который продавали мальчуганы, и тщательно его осмотрев, подытоживали…

«Никогда, товарищи, не верьте артисту, если он говорит, что не стремится к известности. Это или кокетливая неправда, или гнусная ложь. Сама профессия предполагает наличие тщеславия у того, кто решил заняться этим ремеслом. Тщеславие является тем самым кнутом, который подгоняет артиста. Заставляет его работать до седьмого…

«Роль не задалась. То ли партизаны волокли меня вяло, то ли я не настроился, но, когда девушка спросила: “Кто этот человек?” – я промямлил что-то непотребное. – Что?! – бесновался Мутафов. – Почему?! Человека ведут на виселицу, а ты бубнишь под нос, как старый ксенз на молитве. – А при чем здесь старый ксенз? – обиделся…

Как писали Ильф и Петров, умный попадает в дурацкое положение иногда. Дурак же находится в дурацком положении всю жизнь…

Я родился в виноградной республике, и уже из одного этого можно сделать вывод, что Родина щедро поила меня не только березовым соком.

Я вовсе не претендую на достоверность изложенных фактов. Слишком много воды утекло с тех пор. Может быть, это было не так, может, не совсем так, может, совсем не так, но мне почему-то кажется, что всё это именно так и было.

Осенью семидесятого врачебная комиссия при военкомате поставила мне страшный, а главное, неожиданный диагноз — годен к строевой. Как всякое разумное существо, я понимал, что армия есть важнейший государственный инструмент, но не понимал при этом другого — при чем здесь я?

Войдя в ресторан, я ощутил некоторую скованность – обилие смокингов, бабочек и бриллиантов только подчеркивало юродивость моего и без того неброского, да еще лишенного насильственным способом лацканов пиджака. Петраков также не блистал нарядом – на нем болталась выцветшая ковбойка, которую украшал значок ГТО с горделивой…

И вдруг я увидал папу. Взгляд его был страшен. Как на картине Репина «Иван Грозный убивает своего сына», только с бердичевским акцентом. Меня словно парализовало. И вместо того чтобы молниеносно выплюнуть злосчастную сигарету куда подальше, я с перепугу выпятил ее вперед, нагло зажав промеж зубов. Такого невиданного…

<...> факт остается фактом, идиоты в армии размножаются, как микробы в бульоне. Я знавал многих нормальных мужиков, которые, попав в армию, превращались в полных недоумков, причем, что характерно, демобилизовавшись, тут же становились совершенно нормальными.

Я родился в виноградной республике, и уже из одного этого можно сделать вывод, что Родина щедро поила меня не только берёзовым соком.

Роль, порученная мне в кукольной труппе, по количеству текста мало чем отличалась от Веласкеса. Это была роль барсучка. Оптимистично настроенный, он с рюкзаком за плечами выныривал на лесную опушку, распевая песенку следующего содержания: Эй, с дороги, звери-птицы, Волки, совы и лисицы. Барсук в школу идет, Барсук в школу…