Больше рецензий

18 июня 2017 г. 14:07

874

4.5 "Звонили из 80-х..."

Нина Садур была любимой ученицей В. С. Розова и ярким представителем драматургии 80-90х гг. Но куда-то исчезла и уже для моего поколения фамилия ее неизвестна за спинами Петрушевской, Угарова и Славкина. А почему? Ведь она впитала опыт учителя, услышала голос времени и вдохновлялась Гоголем. Читая сейчас ее пьесы появляется вопрос: что же пошло не так?
Данный сборник включает в себя 8 пьес. Я сгруппировала их тематически исключительно по своему усмотрению. Вы в праве со мной не согласиться.

Чудная баба, Ехай и Заря взойдёт
"Чудная баба" - дебютная пьеса Садур и самая известная. В ней женщина из конструкторского бюро встречается то ли с сельской сумасшедшей, то ли с языческой богиней. А уже во втором акте та же женщина возвращается в привычную рабочую среду, однако что-то уже пошло не так. На самом деле это цикл из двух одноактных пьес, и это разделение лишь подчеркивает двойственность происходящего. Вторая по популярности у этого автора пьеса "Ехай" рассказывает историю о машинисте, не переехавшем мужика, который того за это опплевал. "Заря взойдёт" также является циклом из двух пьес, связанных одним общим персонажем, но между актами потеряна прямая смысловая связь, точнее, они не связаны единым действием. Тут, скорее, важна сама атмосфера, которая до ужаса пугает.
Прочитав эти основные три пьесы, можно уже сложить примерное мнение, как развивался русский театр абсурда. Он был бытовушен и чернушен, а накладывался на него опыт абсурда досоветского периода. И, знаете ли, пугает здесь не мистика как раз, а вот та повседневность, о которой внезапно заговорили, и насколько самое алогичное выглядит реальным. Бум подобной драматургии можно назвать реакцией на производственную драму, в которой конфликты были надуманными и все так было сладко и приторно, что аж заводы слипались. И вот после этого появилась свобода писать обо всем. И как тут удержаться от подобного обилия тем? Вот только свобода говорить обо всем лишь по началу кажется чем-то грандиозным, а потом-то все начинают смотреть, как же это сделано.
И тут нельзя не упомянуть, что Садур справедливо считается мастерицей сочетать бытовые ужасы с мистической и абсурдной лирикой. Это привлекает в ее драматургии, которая не оставляет тебя равнодушным, коли сможешь отстраниться от логики и попытаться почувствовать пьесу (самой плохо от такой формулировки, но не знаю, как получше выразиться). Во всех трёх пьесах данной группы присутствует если не магия, то какая-то языческая сила абсурда уж точно, однако при этом они остаются повседневными. Герои пьес Садур просты как нули без палочек: машинист, бывший заключенный, работница конструкторского бюро или просто незаконнорожденный мальчонка. Говорят они просто и без прикрас, зато о чем! Всех их раздирают чуть ли не экзистенциальные проблемы. Все это кажется смешным, а потом задумываешься: не это ли свойственно нашему народу? Ну то есть, грубо говоря, пойти и лечь на рельсы не из-за всего того, что пришлось за жизнь пережить, а просто потому что водки нет. Драматург здесь умело балансирует между фантасмагорией и обычной жизнью, оставляя читателю/зрителю право интерпретировать, а был ли мальчик или все это просто в головах людей?

Нос, Панночка и Сила волос
И раз уж пошёл разговор о фантасмагории, нельзя тут не вспомнить Гоголя, чьи повести стали образчиком для русских абсурдистов. В Петербурге ли, в селе Диканьке ли простые люди жили у него бок о бок с необъяснимыми явлениями. И что невероятно привлекает в пьесах Садур, так это то, как она впитала этот гоголевский опыт и переоткрыла в своих пьесах.
Например, "Панночка". Это не переписанный из прозы в драму "Вий", а ее личная интерпретация сюжета повести. В ее пьесе пришлый из Киева философ не жертва обстоятельств, а самостоятельная личность, противостоящая злу, пока все вокруг просто наблюдают за происходящим. Или, например, "Нос". Сюжет здесь совершено иной, чем у Гоголя: девушка изменила себе нос с помощью пластики и пригласила бывших сокурсников на ужин, а тут-то и начинается лютый кошмар из общения этих героев и их постоянные мысли о ее носе и внешности. Пьесу это нужно будет ещё пару раз прочесть, чтобы понять, но феерический и абсолютно, казалось бы, уместный здесь абсурд, как и у Гоголя, просто поражает.
Есть еще пьеса-малютка "Сила волос". которую я также отнесла к гоголевской группе, хотя прямого аналога в творчестве мастера я не нашла. Но она очень уж синонимична гоголевским драматическим отрывкам, маленьким и незаконченным пьесам, которые смешны благодаря своим чересчур алогичным диалогам. Здесь же у нас главные герои - волосы мужчины, которые сопереживают любой мелочи, происходящей вокруг него и как либо влияющих на положение прически. И как только образуется конфликт - все, занавес. Краткость и юмор ради юмора - очень хорошо.

Уличённая ласточка и Замёрзли.
Последняя группа посвящена возрождённой драматургами этого времени женской теме. Она, как и понятие по-настоящему интересного конфликта. была загублена производственной драмой. Также именно в этих двух пьесах столь сильно просматривается общая для всех пьес Садур и прочих драматургов, современных ей, тема тоски по настоящему дому, тема одиночества внутри общества.
"Уличённая ласточка" - пьеса, в которой события столь запутаны вплоть до самой развязки (и то распутаны не до конца). Главная героиня здесь потеряла память, и читатель вместе с ней силится разобраться в этом абсурдном мире. Постоянно сменяющие друг друга персонажи не помогают, а лишь запутывают обстоятельства - все это умножает абсурд и чувство одиночества и непонимания. Все вокруг очень устали и при этом никому не разрешено быть собой. Особенно главной несчастной героине Алле, которая просто хочет смотреть в окно и чтобы ее никто не трогал.
"Замерзли" же более краткая, а оттого и более спрессованная и острая на слова пьеса. Информация о персонажах вбрасывается в каждом монологе, а их несчастье искрится сквозь фразы. То есть за несколько десятков страниц сменяются локации, хотя действий минимум. Зато о персонажах мы узнаем практически все.
Во всех этих пьесах также поднимается и социальная тема - будь то богатая семья и сирота или же забитая отцом эмигрантка и дочь, загубившая свою жизнь ради матери. Почти все герои тут озлобленны на этот мир, что-то постоянно требуют от других, не желая заглядывать в собственную душу. Женщины здесь умны, и они осознают происходящее вокруг, но либо они боятся что-то изменить, либо, доведя себя до ручки, просто не выдерживают и слетают, грубо говоря, с катушек.

Почему же все-таки эта драматургия осталась преимущественно в своём времени? Согласна, театр, возможно, тогда не был к ней готов. И это распространённая проблема новой драматургии. Однако чаще всего она требовала и новых сценических решений, изобретение которых помогало найти ключ к новым спектаклям. Но требовала ли драматургия Садур сценической реформы? Может быть должно пройти ещё немного времени и пьесы ее заиграют по-новому. Однако почему тогда остались фамилии Славкина и Петрушевской? Тут, мне кажется, все зависит от судьбы самого драматурга. Славкин был другом Васильева, пьесы его вдохновляли мастера и именно те, которые Васильев поставил, остались в истории. Петрушевская же сама по себе столь яркая фигура (остается ею до сих пор). Я утрирую, конечно. Однако Садур не работает на свое имя в медийном пространстве, позволяя исключительно своему творчеству говорить за себя, а признание в России, в Швеции, в Финляндии и не только что-то да говорят. После этого сборника она напишет еще пьесы "Брат Чичиков" и "Памяти Печорина" специально для определенных театров. А дальше сосредоточиться на прозе и сценариях, где, наверное, ее талант проявился в более близком ей формате. Не знаю. Однако ясно, что театр, к которому Садур все же иногда снова обращается, уже не столь для нее привлекателен. А потому в истории она осталась лишь в ряду драматургов, появившихся в определенное время. Но время покажет.

Спасибо ДП-2017 за подбор книг, а это была команда "Анонимные тюлени".